– Все уже. Уже все кончилось. Успокойся.
Ольга несколько раз глубоко вздохнула, поразившись, как быстро возвращается к ней спокойствие в присутствии Гантимура, в его объятиях. Дрожь унялась, дыхание восстанавливалось. Слезы перестали слепить глаза.
– Они нас не догонят? – наконец смогла выговорить она.
– Их больше нет, я их прикончил, ты же видела.
– Я глазам не поверила, честно. Ты таким огромным деревом размахивал… Ну прямо Илья Муромец!
– Нас этому учат, – небрежно пожал плечами Гантимур. – Учат биться особыми дубинками. Они могут быть длиной в рост того человека, который будет ими драться. В каждой семье имелись и детские дубинки, потому что обучение начиналось с четырех лет. Ну и стрелять из лука, это само собой, и уклоняться от стрел… Ну и делать такие стрелы, чтобы они пели в полете.
– Пели? – отстранившись, изумленно глянула на него Ольга.
– Да, они были снабжены особыми костяными свистунками, которые завораживали зверя и пугали врага, – улыбнулся Гантимур. – Эвенки были духом воисты, как выразился о нас кто-то из русских путешественников! Так что у меня хорошая подготовка, тем более, чтобы разогнать этих… этих…
– Кто они? – повернулась к нему Ольга. – Кто это был? Это ведь не люди! Оборотни?
– Оборотни не идут в Буни, – качнул головой Гантимур. – Они принимают образ того существа, суть которого преобладает в оборотне. Если это человек – в Буни идет умерший человек. Если это зверь – сюда попадает сдохший зверь.
– А с кем ты в таком случае сражался, о храбрейший из эвенков? – Ольга изо всех сил пыталась добавить в голос хотя бы нотку насмешки, однако получалось как-то не очень. – Кто это были, если не оборотни?
– Помнишь, мы с тобой говорили о материальности мыслей? И я тебе пересказал одно наше выражение: «нэ лэтчэ-ми нэлэ», не бойся страха! Тебе было так страшно, что воображение твое вышло из-под контроля.
– Ты что? – резко отстранилась Ольга. – Хочешь сказать, что эти плоды свалились с ветки моего воображения?! То есть ты дрался с такими воздушными безобидненькими штучками?
– Тебе было страшно, – настойчиво повторил Гантимур. – Твои мысли, твое воображение вышло из-под контроля и отправило к тебе живые существа. Очень страшные! Я, когда их увидел, сам со страху чуть не умер, даже не сразу смог собраться и броситься к тебе. Ты прости меня…
– За что? Ты уже разбил их в пух и прах, хоть и немножко опоздал, – рассеянно улыбнулась Ольга, все еще не в силах осознать, что сказал Гантимур.
То есть это были призраки? А Игорь?!
– Да нет. Не за то, что опоздал! – досадливо дернул плечом Гантимур. – Эти существа явились к тебе по моей вине. Понимаешь, чэнкирэ… То ли мед перезрел, то ли цветы уже подвяли… Словом, вместо того чтобы тебя успокоить, это питье, которое я приготовил… это питье тебя возбудило.
– Возбудило… мое воображение, ты имеешь в виду?
– Нет, тебя, твою суть, твои потайные ужасы. Все женщины полны страха перед насилием, вот твои страхи и вырвались наружу, совершенно раскованные и бесстыжие. И, повинуясь законам этого мира, мгновенно приняли материальный облик.
– А Игорь? – воскликнула Ольга. – А Игорь?! Его тоже выпустило на волю мое разнузданное воображение?
– Игорь? – повторил Гантимур. – Твой муж? Здесь был твой муж?! – Он помолчал, резко перевел дыхание. – И… что? Ты говорила с ним? Он отвечал?
– Нет, – с трудом проговорила Ольга, – он прошел мимо. Он посмотрел на меня так, что я чуть с ума не сошла от этого его взгляда! Так всегда бывало с нами раньше, он так смотрел… и я сразу была готова на все. Этот взгляд действовал на меня сильнее его прикосновений, его глаза… Ты не знаешь, какие были у него глаза, как я любила их, как я его любила!
Она прижала кулаки к глазам, хотя слез не было: ее душили сухие рыдания, а слезы, которые принесли бы облегчение, жгли глаза, но не проливались.
– Теперь понятно, – пробормотал Гантимур. – Теперь мне все понятно! Ты думала о своем муже, как всегда думаешь о нем, – его призрак появился и возбудил тебя, и на запах этого возбуждения собрались другие призраки: алчные, жаждущие самцы, которые рванулись на запах разъяренной самки. И этот запах до сих пор разносится по тайге… Я чувствую его! Так что лучше держи свое возбуждение в узде.
Ольга со стыдом отвернулась.
Да. Гантимур был прав! Ее лоно пылало от неутоленного желания!
«Что со мной? Что?!»
Слезы наконец хлынули, но легче не стало.
– Что мне делать?! – простонала Ольга.
– Унять свое возбуждение, – буркнул Гантимур.
– Как?! – рыдала Ольга. – Как, скажи?
Тяжелый вздох был ей ответом.
– Что, сама-сама? – всхлипнула Ольга. – Понимаю…
– Нет! – резко бросил Гантимур. – Ты не должна… так. Я… если позволишь, я помогу.
– Как ты мне поможешь? – безнадежно вздохнула Ольга – и вдруг до нее дошло! Вдруг она поняла смысл этих слов!
Собственно, понять было просто.
– Нет, нет! – протестующее выставила ладони. – Нет, ты с ума сошел! Я так не хочу!
Гантимур придвинулся к ней, и ладони уперлись в его грудь.
– Нет!
Руки Ольги согнулись в локтях, и Гантимур притянул ее к себе.
– Ты можешь называть меня его именем, – раздался чуть слышный шепот около самого ее уха, и дыхание у нее перехватило.
Пальцы Гантимура скользили по телу Ольги, он целовал ее, едва касаясь губ, и эти летучие, жгучие касания заставили ее застонать, вцепиться в его плечи, притянуть к себе, приоткрыть рот навстречу его рту, ставшему вдруг жадным и почти жестоким… распахнуть всю себя навстречу его телу, и уже через несколько мгновений, с дрожью и стонами почти мучительного освобождения, она закричала, не помня себя:
– Игорь! Игорь! Игорь…
* * *С утра они не обменялись ни словом.
Гантимур поднялся раньше, сходил к месту прежней стоянки, к погасшему костру, принес оттуда остатки «чипсов». Этим и перекусили, отводя друг от друга глаза. Запили чистой водой из ручья.
Ни цветов чэнкирэ, ни меду Гантимур не принес, их не осталось: все отдали вчера огненному Подя и прочим покровителям, однако Ольга все равно не прикоснулась бы к этим опасным яствам.
Слишком опасным!
Наконец пустились в путь.
Шли довольно долго, все по той же тропе. Вскоре донесся шум реки, и Ольга поняла, что они опять подошли к Энгдекиту. Тропа петляла причудливо, то отдалялась от реки, то приближалась.
Гантимур шагал да шагал себе впереди, изредка останавливаясь, присматриваясь к зарослям и опять пускаясь вперед. На Ольгу он ни разу не оглянулся.
Она предусмотрительно держалась подальше от тени Гантимура. Не хотелось наступить на нее и дать какой-то повод к новым разговорам. Кто знает, о чем они будут, эти разговоры…
Ели на ходу – опять луб, на сей раз сырой. Ольга уже поняла, что чем моложе дерево, тем он вкуснее, сочнее и слаще. Она уже привыкла настолько, что даже глотала его. Пару раз Гантимур знаком предлагал поесть каких-то
