Алуэтт снова попробовала сосредоточиться. Хорошая сестра всегда внимательно и вдумчиво ведет себя на Уроке Спокойствия. А ей хотелось быть хорошей сестрой. Действительно хотелось. Она попыталась вообразить летящие среди звезд громады серебристых кораблей, достигших скорости гипервояжа и несущих во чревах людей, животных, ценнейший груз, семена для посевов, тщательно спрятанные книги и, прежде всего, надежду.
Но, едва оформившись в сознании девушки, этот образ переплавился в нынешние полуразрушенные Трюмы. Алуэтт вернулась к тому, с чего начинала.
К мыслям о Марцелле. О дроидах. Об отце и его татуировке.
И разумеется, о карте.
Что означала та красная точка?
И зачем отец столько лет прятал карту в подсвечнике?
– Ты с нами, Маленький Жаворонок? – проник в ее мысли голос сестры Лорель.
Оглянувшись, Алуэтт поняла, что сестры уже закончили эту часть ритуала и перешли от «Звездных призраков» к «Орбите Дивэ». Ее тело двигалось само по себе, без участия сознания. А ведь на Уроке Спокойствия все должно быть иначе.
Девушка поспешно переменила позу и несколько раз шумно вздохнула.
«Сосредоточься, – напомнила она себе. – И не спеши».
Закончив вместе с сестрами «Орбиту Дивэ», она перешла к четвертой составляющей ритуала – «Темнейшей Ночи».
– Все мы знаем, какое положение занимает Латерра в системе Дивэ, – своим тихим голосом вещала сестра Лорель. – Мы чтим текущий сезон наименьшей освещенности, когда орбита Латерры проходит за первым Солнцем, а потому свет более удаленных второго и третьего Солнц по ночам становится невидимым. – Лорель перекрестила ладони, иллюстрируя таким образом двадцатипятилетнее затмение, переживаемое сейчас планетой и вызывающее самые темные ночи. – Их свет невидим, но не забыт, – напомнила она, приседая на корточки. – Потому что, хотя Солнца скрыты от наших глаз, это не значит, что их не существует.
Когда Лорель, разогнув колени, принялась вовсю вращать локтями, взгляд Алуэтт упал на длинный выпуклый шрам на внутренней стороне ее предплечья.
И мысли девушки снова ушли в сторону.
Вернулись к голограмме. Вернулись к карте. И к Марцеллу.
Как он пытался кончиками пальцев нащупать то, чего не было. Не было уже много лет. Каждому из живущих в убежище сестра Дениза удаляла «пленку». Алуэтт, как и любая из сестер, знала: тот, кто выполняет самую священную из миссий Обители – хранит драгоценную библиотеку, не должен позволить себя выследить.
– Жаворонок? – дальним эхом донесся до нее голос сестры Лорель.
Алуэтт моргнула, только теперь заметив, что замерла на месте. Она подняла взгляд на Лорель, оглянулась на других сестер. Те уже перешли к пятой составляющей ритуала – «Серому плащу», но и они тоже посматривали на нее. Сестра Мьюриэль бросила на Алуэтт из-под седых бровей добродушный, но встревоженный взгляд. Принципаль Франсин, разумеется, смотрела жестко и вопросительно. А у сестры Жаке между бровями пролегли две стрелки-морщинки, означавшие глубокую задумчивость.
– Все хорошо? – Сестра Лорель, как всегда, была мила и, похоже, ничего не подозревала.
Алуэтт поспешно кивнула:
– Да-да.
Но, включаясь в упражнение, где руки сходились над головой, воздавая честь облачному одеялу, сохранявшему на Латерре достаточное для выживания тепло, она отчетливо понимала, что с ней творится неладное.
Мозг так и зудел вопросами, на которые никто не желал отвечать. Даже сестра Жаке – уж от нее-то Алуэтт всегда ждала откровенности – поспешила свернуть урок, лишь бы не сказать лишнего. Просто сбежала, наболтав какой-то чепухи о том, как приобретаются знания.
«Возможно, они скрыты в нас изначально, но их все же можно отыскать и снаружи».
Понимание обрушилось на Алуэтт, как метеорит на планету.
Снаружи!
К тому времени как сестра Лорель закончила «Заход Солнц» – последний из ритуалов, составляющих Урок Спокойствия, – Алуэтт уже знала, что ей делать. Она поняла, что пыталась подсказать ей сестра Жаке. Здесь ответов не найдешь. Их просто нет в Обители, где все укрыто темнотой и тенями. Где повсюду одно лишь сплошное молчание.
То, что она ищет, можно найти снаружи.
Наверху.
Надо отправиться в то загадочное место, обозначенное на карте красной точкой.
Глава 34
Шатин
– Марселло! А я уж и не чаяла тебя увидеть.
Шатин пристально следила, как встретит Марцелл выступившую из тумана женщину. В круизьере он говорил, что не знает, что будет делать, если найдет бывшую гувернантку, и, как видно, с тех пор так и не решил. Он напрягся всем телом, стиснул кулаки, словно силой сдерживал себя. От чего? Хотел обнять или схватить Мабель? Девушка не сомневалась, что д’Бонфакон и сам не знает ответа.
– Что тебе надо? – выдавил Марцелл.
Шатин чувствовала, что он нарочно говорил грубо, даже с угрозой. Но она-то видела его насквозь и подозревала, что женщина тоже обо всем догадывается. Ее обветренное лицо в паутине морщин улыбнулось почти по-матерински, а темные глаза блеснули, словно бы говоря: «Ну зачем ты так, милый мальчик?»
Можно было только гадать, как он намерен поступить, этот тип из Министерства, но одно было ясно: он безумно испуган. Шатин и суток не была знакома с Марцеллом, но уже достаточно изучила его, чтобы распознать страх. Да и как было не бояться? В глубине Торбея, один против многих, без поддержки.
Шатин тоже было страшновато, хотя она надеялась, что лохмотья и грязь на лице ее защитят. Она принадлежала к третьему сословию, и в кои-то веки низкое происхождение ее выручило.
– Просто хотела тебя повидать, – сказала Мабель. – Я соскучилась по твоему милому личику. Вообще по тебе. Ты вырос таким красавцем.
Она была уже рядом. Так близко, что Марцелл, протянув руку, мог бы ее ударить, если бы захотел. Но руку, обветренную и покрытую шрамами, протянула женщина. Не для удара, а для ласки. Она потянулась к щеке бывшего воспитанника, и тот отпрянул, не позволив к себе прикоснуться.
На его месте любой офицер или инспектор полиции уже попытался бы арестовать Мабель, а Марцелл, сразу видно, буквально разрывался на части оттого, что никак не мог принять решения. Быть может, причина была в окруживших его людях – без сомнения, боевиках «Авангарда». Он должен был понимать, что любая попытка ареста в таких условиях обернулась бы самоубийством.
Или эта немолодая женщина действительно была ему дорога.
Неожиданно для себя Шатин умилилась его растерянности.
– Ну вот, повидала, – заговорил Марцелл. – А теперь я, пожалуй, пойду.
Он повернулся, но Мабель поймала его за руку. Марцелл поморщился и с болью опустил глаза на ее пальцы.
– Марселло, – повторила женщина.
– Не зови меня так! – выкрикнул он, так резко выдернув руку, что один из телохранителей потянулся за скрытым под плащом оружием. Шатин уже приготовилась дать деру, но одного кивка Мабель оказалось достаточно, чтобы охранник успокоился.
– Ты не вправе так меня называть, – продолжал Марцелл, и его дрожащий голос понемногу наливался уверенностью. – Ты меня предала. Все, что ты мне говорила, было ложью.
– Не все, – с добродушной улыбкой возразила женщина. – Я не лгала, утверждая, что
