– А как же академия?
– Его там заменит Дорисия. Если у нее будут вопросы, она всегда может сюда прийти.
– Я вижу, ты основательно подготовился, – недовольно буркнул король.
– Разумеется, – с достоинством выпрямился маг. – Я же собираюсь отдыхать, а на отдыхе лишние переживания вовсе ни к чему.
– Хорошо, – скрепя сердце примирился король с неизбежным. – Но если за эти три дня что-нибудь случится…
– То я конечно же останусь, – кивнул согласно Хабер, думая о том, что предпримет все возможные меры, чтобы короля никто не известил, если на самом деле случится какая-нибудь неприятность.
Агана, Хадиркан, дворец шаха Техрияра
– Господин! Придворный маг просит уделить ему пару подзвонков! – согнулся в почтительнейшем поклоне советник.
– А он не сказал, что ему нужно? – лениво пробормотал шах Техрияр и дунул на душистый лепесток, подплывший слишком близко к его бороде.
– Прости, великий, не сказал! – Советник согнулся еще ниже, так что тяжелый, расшитый камнями и бисером тебетей едва не свалился с головы.
– Ну хорошо, зови, – подумав несколько мгновений, лениво согласился шах, решив, что визит придворного мага – какое-никакое, а все же развлечение.
«А интересно было бы глянуть, есть у советника лысина или нет, – хмыкнул он игриво. – Если б тебетей все же свалился…»
Гистон вошел почти сразу, едва советник исчез за бархатной занавесью, – видимо, ждал там ответа, и шаху это понравилось. Значит, хочет о чем-то просить. Стало быть, можно будет выторговать что-нибудь взамен. Маг, в отличие от всех остальных, обращался к шаху с просьбами крайне редко, значительно чаще приходилось просить об одолжении его самого. А это Техрияра очень раздражало: не к лицу великому повелителю Аганы кого-либо о чем-либо просить!
– Долгих лет тебе, великий, – вежливо поклонился Гистон.
Шах едва кивнул ему, макнув бороду в душистую воду.
– Чего ты хотел? – снисходительно спросил он, понаблюдав несколько мгновений, как ловкие руки придворного цирюльника, окончив полировать один ноготь на его ноге, принялись за другой.
Гистон неторопливо обошел вокруг круглой серебряной вазы, отлитой в виде огромного цветка с причудливым узором на изогнутых лепестках, используемой шахом для целебных ванн, и остановился за спиной цирюльника. Небрежно положил палец тому на темя, и сосредоточенный взгляд пухленького ухоженного человечка застыл как замороженный. Застыли и руки, неприятно крепко зажав оттопыренный палец шаха. У Техрияра в неожиданной панике дернулась нога, пытаясь освободиться из бережного, но цепкого захвата.
– Что… ты с ним сделал? – пытаясь скрыть охватившее его смятение, нервно проворчал шах.
– Просто отключил на время. Не нужно, чтобы кто-то слышал наш разговор, – любезно ухмыльнулся маг, скользнув по шаху беглым взглядом.
И легко махнул рукой в сторону занавески. Раздавшийся оттуда шум падения нескольких тел, приглушенный мягкими коврами, поведал шаху, что ему больше не стоит рассчитывать ни на советника, ни на телохранителей.
Он попытался представить себе ситуацию со стороны, как делал всегда, когда нужно было что-либо срочно обдумать, и запаниковал еще сильнее. Действительно, чем может ответить самый могущественный правитель, сидящий нагишом в теплой, насыщенной благовониями воде всесильному магу, с холодной усмешкой наблюдающему его бесполезное паническое барахтанье? Особенно если нога хана к тому же намертво зажата застывшим статуей цирюльником, а все его телохранители валяются бесполезными тушами? Правильно – ничего.
– Какой… разговор? – срываясь на истеричные нотки, пролепетал насмерть перепуганный Техрияр.
– Тайный, – спокойно объявил Гистон и сел на диванчик, откинув приготовленные для шаха простыни. – Я пришел сообщить, что меня не будет в Агане три декады. Новое знание, которое я намерен освоить на пользу твоему государству, требует всех моих сил и времени. Но не волнуйся. Ты не останешься без магической помощи. Один из собратьев по мастерству согласен меня заменить. А для того чтобы по дворцу не пошли ненужные слухи, он примет мой вид и голос. О том, что здесь живу не я, не должен знать никто. Но ты постарайся в этот период не просить у него никаких чудес для своих фаворитов. Его умения отличаются от моих, и шпионы врагов смогут легко нас разоблачить. Понятно?
– Да, конечно! – пытаясь скрыть вздох облегчения, с энтузиазмом закивал шах. – А ты… разбудишь моих слуг?
– Сами проснутся, едва я тебя покину, – вставая с дивана, еще раз насмешливо хмыкнул Гистон. И направился к выходу, мимоходом сунув палец в вазу. – Вода не холодновата?
Как только занавесь сомкнулась за ним, ожила пилочка в ловких ручках цирюльника; поднимаясь с ковра, заворчал за занавесью на невиновных телохранителей советник, обвиняя в неуклюжести. А шах, пытаясь унять неожиданно пробравшую его нервную дрожь, вдруг ощутил, насколько горячей стала вода в вазе.
Агана, Эштала, дом мастера-мага Ольдера
– Ольдер…
– Да, милая?
– Нам нужно поговорить.
– Обязательно сейчас?
– Да.
– Ну хорошо, говори. – Маг отложил амулет, над которым работал, и повернулся к жене.
– Помнишь, когда я к тебе пришла…
– Как же я могу забыть! – Ольдер постарался подавить тяжелый вздох.
– У меня было условие: если я решу уйти, ты сам скажешь… это слово.
– Ты решила уйти?! – Ольдер, боясь поверить в услышанное, поднял изумленный взгляд.
– Да. Скажи слово. – Наклонив голову, чтобы муж не увидел горечь и боль в ее глазах, женщина ждала ответа.
– Дайра… – замялся Ольдер, – ты хорошо подумала?
Нет, магу вовсе не хотелось ее отговаривать. Он и сам давно понял, какую несусветную глупость сделал, взяв второй женой девушку, в которую когда-то был влюблен. После того как маг объявил об этом решении Зайнире, его уютный тихий домик превратился в ад. Раньше Ольдер, справившись с делами, как на крыльях летел к семейному очагу. А едва войдя в огороженный высоким забором тенистый садик и рассмотрев мягкий свет окон, за которыми его ждал вкусный обед, заботливое внимание жены и лепет крошки-сына, чувствовал, как в душе разливается тихая отрада.
Каким же болваном он был, вообразив, будто две любящие женщины – лучше, чем одна! Когда в доме была только одна жена, маг даже представить не мог, что, вернувшись с работы, может не получить горячей еды или чистой рубашки. Все всегда было готово к его возвращению, все ждало хозяина на своих местах: и мягкие подушки на ковре под деревом, и охлажденный взвар с листиками мяты.
Однако в первое же утро после свадьбы с Дайрой Ольдер не получил ни горячего взвара, ни сытного завтрака. Ошеломленно постояв на кухне возле холодного очага, маг отправился в комнату Зайниры выяснять, в чем дело. И получил вежливое сообщение, что у нее ночью капризничал ребенок, она не выспалась, а потому не может приготовить завтрак. Лишь едва уловимое ехидство скользило в широко раскрытых невинных глазах, когда Зайнира задала ему законный вопрос: а почему бы завтрак не приготовить молодой жене? Ведь ей не приходится возиться по ночам с малышом!
Ольдер прекрасно сообразил, что это саботаж, однако попытка уличить жену привела к потоку слез и предложению потрогать ручки ребенка. Ольдер потрогал и убедился: женщина права, малыш немного горячеват. Он немедленно бросился за снадобьем и попал в облако ядовитого черно-сизого дыма, валящего из кухни. А выскочив на террасу, обнаружил кашляющую Дайру с ведром воды
