Гнев потихоньку отступал, на его место приходила холодная расчетливость и какое-то странное спокойствие. А еще Гарри с удивлением понял, что от былой слабости не осталось и следа. Правильно все-таки когда-то говорил Рон: «Главное в жизни — мотивация!» Пожалуй, сейчас Поттер был абсолютно с ним солидарен. Мужчина тяжело вздохнул и, приподняв очки, помассировал переносицу. Как же все сложно и запутанно. Неужели, он не заслужил себе мирную и спокойную жизнь с редкими всплесками боевых заданий по собственной инициативе? Почему его постоянно кидало из крайности в крайность? Впрочем, додумать свою мысль Гарри толком не успел: как-то незаметно он добрался до комнаты ожидания.
Первым с места подскочил Альбус. Глаза у него были шальные, а руки почему-то мелко дрожали. Джеймс тихонько укачивал в своих надежных объятиях тихо всхлипывающую Лилз и время от времени целовал в рыжую макушку. Беллатрисы нигде не было. Гарри нервно дернулся и впился хищным взглядом в среднего сына; тот явно хотел что-то сказать, но дрожащие губы и совершенно невменяемый вид говорили сами за себя. Мужчина мягко взял сына за угловатые плечи, плавно отбуксировал его к Джеймсу и попросил присмотреть за еще одним горе-ребенком. Старший серьезно кивнул, на мгновение разомкнул кокон своих объятий, но лишь для того, чтобы притянуть к груди еще и мелко подрагивающего Альбуса. Резервы его магии были на нуле, челюсть украшал яркий синяк, а синий, явно сломанный нос подозрительно распух.
— Эпискеи, — коротко бросил Гарри, и бедный хрящ сына с характерным хрустом встал на место. — Джеймс, отправь, пожалуйста, патронус Драко, он уже закончил с Томом. Не беспокойтесь, ему ничего не грозит. Как меня заверили, он будет в полном порядке уже через три дня, — наконец сказал мужчина под тройной облегченный вздох. — Беллатрису забрали в крыло для обскуров? — поинтересовался Поттер, попутно вытирая большим пальцем крупные слезы своей дочери.
— Хуже, — прохрипел Альбус и поднял больные глаза на отца. Гарри окаменел, а затем резво подскочил. Ему больше не требовалось никаких объяснений. Скорее всего, он перекинулся в огромного волка от противоречивых эмоций, но факт оставался фактом. Собственно, как и громогласный рык, разнесшийся по Святому Мунго, когда озверевшее животное рванулось в сторону психиатрического крыла. Где-то на ходу его догнал Малфой на своих двоих, который вылетел на первой же развилке, и одним невербальным заставил его принять человеческий облик. Сначала Гарри справедливо хотел кинуться на врача с кулаками, но перепуганный взгляд льдисто-серых глаз мгновенно отрезвил. В конечном итоге до нужного крыла они бежали, но уже как более менее цивилизованные люди.
Крики Беллатрисы были слышны даже с коридора. Гарри нервно дернулся, но на плечо тут же опустилась рука Малфоя и сжала его в стальной хватке. Он трижды коснулся волшебной палочкой нужной палаты и сразу пропустил мужчину вперед, придерживая дверь ногой, чтобы она не захлопнулась. Поттер кинулся внутрь раненым зверем и тут же увидел свою дочь. Девушка сидела, привязанная к стулу, и надежно заключенная в смирительную рубашку. Волшебница нервно содрогалась в конвульсиях, лицо ее было искажено гримасой сущего ужаса, опухло от крупных слез, которые непроизвольно текли по щекам. Под глазами образовались отталкивающие черные разводы от туши и подводки. Стихийная магия, черная и ядовитая резкими всплесками вырывалась из тела девушки и с противным треском уничтожала медицинские щиты, пожирая их с чудовищной скоростью. Кажется, где-то неподалеку даже просвистел материальный круциатус. Одна из волн рванулась в сторону Гарри, но почему-то замерла прямо перед его носом, а затем, словно живая, обогнула его фигуру и врезалась в ближайшую стену. Мужчина присел перед дочерью на корточки и крепко прижал ее к себе.
— Я мучила тебя… Пытала… Я хотела убить тебя… — в пустоту истерически шептала Беллатриса, чуть раскачиваясь. Ее взгляд все еще был затуманен. — Нет, это была не я. Не я! Не я, ведь правда?! Я не она! Почему он зовет меня мадам Лестрейндж?! Папа, почему ты зовешь меня Лестрейндж?! Почему?! Почему?! Почему?! Я не хотела! Это была не я! Пап! А Том?! Нет! Нет! Нет! — каждый новый крик девушки, на грани срыва голосовых связок, разносился по узенькой палате ветром, хлестал Гарри со всех сторон невидимым хлыстом и даже оставил парочку глубоких кровоточащих царапин.
— Трис, девочка моя, послушай меня, — в перерывах между приступами истерики шептал мужчина, прижимая к себе беднягу. — Ты Беллатриса Адель Поттер, никто никогда не называл тебя другой фамилией. Это все кошмары, это неправда, ты бы никогда так не поступила, Триша. Все нормально, я рядом, я здесь, — Гарри ласково заключил лицо дочери в ладони и поцеловал в лоб. В чужих глазах мелькнула тень узнавания. — Давай, сейчас ты перестанешь кричать, и мы пойдем домой, договорились? — как можно мягче сказал мужчина и взмахом палочки освободил дочь из проклятого заключения. — Трис, хорошая моя, ну, это же я. Давай, вспоминай, кто владеет парселтангом?
— Отец, — всхлипнула Беллатриса и резко обвила крепкую шею руками. Громкие рыдания усилились с новой силой, но на этот раз уже от облегчения. Гарри было физически горько. На языке так и осел этот мерзкий привкус, а грудь распирало от ужасающей боли. Осознание, что происходило с ребенком, пугало и заставляло лишь сильнее налегать на поверхностную ментальную магию, чтобы быстрее успокоить волшебницу. — Папа, мне страшно. Я не хочу становиться, как та женщина, я не хочу становиться такой, как мать… — в исступлении шептала Белла, пряча лицо где-то в стыке между отцовским плечом и шеей. — Я не хотела ранить Тома… Не хотела… Папа, прошу, не оставляй меня здесь. Я прошу тебя.
Гарри молча стянул с себя рубашку, оставаясь в обычной футболке, трансфигурировал ее в небольшое одеяльце и, бережно обернув им Беллу, легко подхватил ее на руки. Последняя цеплялась за отца, как утопающий за спасательный круг. Когда мужчина развернулся, то сразу наткнулся на глаза Драко. Вернее, на собственное отражение в
