– Яд, который состряпала женщина, приносит ужасные мучения. Ребенок умирал в агонии.
– Какой кошмар.
– Судя по всему, она полагала, что отраву нельзя обнаружить, – сказал Бэрроу. – Она ведь простая девушка. Думаю, по большей части она говорит правду.
– Что вы хотите сказать?
– Прошлой ночью она посетила цирк. В ту же ночь она приготовила яд и воспользовалась им. Едва ли она могла превратиться в Лукрецию Борджиа за столь короткий срок без профессиональной помощи.
– На что вы намекаете?
Сержант кашлянул:
– Галерея, сэр. Мы бы хотели взглянуть на автоматы, если позволите.
– Отлично, но вы впустую тратите свое время. – Кабал повел процессию из трех полицейских и Бэрроу в зал с игровыми автоматами.
Он снял с дверей большой замок и отступил в сторону.
– Прошу вас.
Полицейские вошли и сгрудились у входа, ожидая, когда Кабал обойдет все автоматы и откроет ставни.
При виде живых картин глаза Бэрроу загорелись, и он отправился их обследовать. Полицейские двинулись за ним по пятам. Некромант прислонился к стене и принял беззаботный вид. Бэрроу шел вдоль ряда и читал таблички. «Дом Синей Бороды», «Колодец и маятник», «При дворе Иоанна Грозного», «Спальня с привидением», «Виселица».
– Настоящий театр ужасов, мистер Кабал, – неодобрительно заметил Бэрроу.
– Людям такое нравится, мистер Бэрроу, – отвечал Кабал.
Бэрроу достиг конца ряда, где стоял накрытый брезентом автомат с прикрепленной к нему табличкой.
– Не работает? А что с ним не так?
– Не знаю. Видимо, что-то с механизмом. Я в этом не разбираюсь.
– Мы бы хотели на него взглянуть, сэр, если возможно, – подключился сержант.
– Не думаю, что в этом есть смысл. Даю вам слово, здесь нет автомата, подходящего под ваше описание. Разве этого вам недостаточно?
– Мы хотели бы лично в этом убедиться. Снимите брезент, пожалуйста.
– Думаю, мне не стоит этого делать.
– Может, и так, сэр. Все же позвольте… – Сержант резко развязал веревку и стащил брезент.
Автомат замер посреди сцены. На залитой лунным светом улице, по садовой тропинке, ведущей от дома, разгневанный муж гнался за полицейским. В окне на верхнем этаже женщина с невообразимо большой грудью изображала негодующий крик. Полицейский особенно выделялся тем, что его форменные штаны болтались где-то в районе лодыжек. Живая картина называлась «Жена наставляет рога мужу с полицейским». Лицо сержанта залила краска. Маленький полицейский в автомате был очень похож на него, и это не ускользнуло от его подчиненных констеблей. Хуже того, женщина внешне очень напоминала миссис Бленхейм с улицы Макстибл – всем было известно, что ее муж часто работает в ночную смену.
– Что ж, пожалуй, это все, – сказал сержант, пытаясь поскорее натянуть брезент обратно на автомат, но тот каждый раз снова предательски падал. – Нам пора, сэр. Благодарим за сотрудничество. Вы были очень терпеливы.
– Ну что вы, сержант, – довольно сказал некромант, пока офицер подгонял своих ухмыляющихся подчиненных к выходу.
Кабал проводил их взглядом и поправил очки.
– Интереснейшее место этот ваш цирк, мистер Кабал, – раздался из-за спины некроманта голос Бэрроу.
– Спасибо, мистер Бэрроу. – Кабал повернулся.
– Это был не комплимент. Просто замечание: интересное место. Возьмем, к примеру, эту галерею.
– Да, и что же? – Кабал вздернул брови.
– Автоматы. – Бэрроу ткнул пальцем в живые картины. – Все изображают ужас, смерть. А затем мы подходим к последнему, который совершенно случайно оказывается автоматом, выдавшим рецепт яда – по крайней мере так сообщили полиции, – и что мы видим? Самая настоящая комедия. Странно, правда? Вам не кажется, что он здесь лишний?
– Людям нравятся подобные вещи, – повторил Кабал. – Так мне говорят. Его поставили уже в самый последний момент.
– В последний момент. – Бэрроу подошел к дверям и окинул цирк задумчивым оценивающим взглядом. – Не нравится мне ваше шоу, мистер Кабал. Есть в нем что-то неприятное.
– Мы не можем гарантировать, что оно всем придется по вкусу.
– Я не об этом. Когда я еще работал в полиции, то, как и остальные коллеги, полагался на чутье. Порой интуиция меня подводила. Но бывали случаи, когда у меня во рту взаправду возникал неприятный
вкус. Отвратительный вкус. И вот в таких случаях я не ошибался. Однажды я присутствовал на допросе паренька, который проходил свидетелем по делу об убийстве. Обычный свидетель, понимаете? Уважаемый человек, который, может быть, видел что-то относящееся к делу.
– И тут у вас во рту магическим образом возник этот неприятный вкус.
– Да еще какой! И да – парень оказался нашим убийцей. А ведь в тот момент он даже не являлся подозреваемым. Вот что важно. У меня не было причин его подозревать.
– И он действительно оказался вашим преступником? Вы ведь не закрыли дело просто потому, что забыли утром почистить зубы?
– Едва ли даже самый ярый противник полиции, считающий, будто мы постоянно плетем заговоры, поверил бы, что мы сфабриковали дело, закопав четыре трупа на заднем дворе этого мужчины, а затем разбив там сад с альпийскими горками.
– Сад с альпийскими горками? – Кабал задумался. – Пожалуй, это и правда чересчур. Думаю, тут вы правы. Полагаю, когда вы говорите, что мой цирк вам неприятен, вы ссылаетесь на ваши уникальные вкусовые рецепторы?
– Как только я приду домой, то заварю себе чашку крепкого чая в надежде, что ей удастся смыть этот вкус.
– Так и поступите. Возможно, однажды в суде будут принимать доказательства в духе эпикурейцев. Пока же должен с вами распрощаться. Мне бы хотелось хоть немного поспать, если это вообще возможно.
– Всего доброго, мистер Кабал, – ответил Бэрроу и направился в сторону города.
Некромант размеренным шагом двинулся к своему вагону, но стоило Бэрроу скрыться из виду, как Кабал побежал. Запыхавшись, он ворвался в свой офис, отпер ящик стола, взял из коробки с контрактами самый верхний и спрятал его во внутренний нагрудный карман.
– Значит, она все же это сделала? – спросил Хорст – и Кабал подпрыгнул.
– Я тебя не заметил, – сказал некромант, убирая коробку и запирая ящик.
– Я на это и рассчитывал. Она убила ребенка, да?
– Да. Это чудесно, правда? – Кабал осекся. – Я не про убийство, конечно же.
– А я вот не уверен. Полагаю, сейчас ты отправишься к ней и предложишь выход из сложившейся ситуации?
– Таков был план, – подтвердил Кабал.
Ему совсем не понравился тон брата.
Хорст долго смотрел на Иоганна, затем сверился с часами.
– Скоро взойдет солнце. Мы, создания ночи, должны отправляться на покой. День принадлежит вам, создания света.
– Хочешь, чтобы я чувствовал себя виноватым? Не выйдет.
– Мой младший братец только что организовал убийство ребенка. Если уж это не заставило тебя испытать угрызения совести, то я бессилен. Вчера ночью я предлагал тебе покаяться. Извини, виноват. Отец всегда говорил, что я не способен разглядеть безнадежный случай.
– Правда? – Кабал надел пальто. – Как не похоже на папу – он никогда тебя не критиковал.
Хорст поднялся с сундука, набитого шерстяными
