Видимо, я недостаточно заинтересовала Ольгерда. Что-то он не спешил расспрашивать о проклятии и не рвался слушать мою слезливую историю.
Ольгерд вложил карабелу в ножны:
— Сойдет за правду. Ты поедешь со мной в Оксенфурт.
Я боялась даже дышать, чтобы не спугнуть наконец-то улыбнувшееся мне лицо Фортуны.
Пока атаман отдавал распоряжения, я уже торчала в конюшне под грозным присмотром одного из кабанов, того самого, что сообщил Ольгерду о прибытии ведьмака. Не имея возможности узнать его имя, я нарекла его Чубом.
Это, конечно, не та черта, по которой можно различать людей атамана, но у этого мужичка бросающаяся в глаза прическа отличалась особым задором. Мне импонировало его искреннее любопытство, которое он тщательно пытался скрыть за суровым выражением лица.
За лошадью атамана ухаживали, как за самой Анной Генриеттой.
А кобылка — загляденье! Ухоженная и холеная: блестящая бежево-серая шерсть и стройный мощный круп выдавал ее чудесную родословную. Ни дать ни взять — нильфгаардская. Не исключено, что родственница хваленых вороных липпицанов Белого Пламени.
Я завороженно провела рукой по шелковистой гриве красавицы и тут же отдернула. Кобыла заржала, норовя встать на дыбы. Появившийся словно из ниоткуда Ольгерд быстрым движением опытного наездника натянул поводья, что-то тихо нашептывая кобыле на ухо. Леди Годива. Кличка была ей под стать.
С животными я не в ладах. Даже с кошками, хотя более дьявольского создания и не придумать. Ольгерд заметил это. И наверняка подумал про то, что обычно думают в таких случаях: животные чуют дьявольщину.
— Протяни руки.
Этот приказ развеял мою призрачную надежду, что совместное чтение книжек нас как-то сблизило.
— Я знаю, что ты убьешь меня, если я попытаюсь сбежать. Я не самоубийца.
Ольгерд скептически вздернул бровь.
— Я бы с этим поспорил. — Интересно, он своей жене таким же высокомерным тоном рассказывал о вечной любви и о том, как мечтает о ее нежных прикосновениях? Иного пока не наблюдалось.
Я уже не знала, как можно пасть ниже, чем мне пришлось за последние сутки. Мне опять ничего не оставалось, кроме как позволить себя еще раз связать. Когда-нибудь я отплачу тебе за это, атаман.
— Тебе нравится связывать женщин? — Упрек прозвучало двусмысленно без моего ведома.
— Обычно обхожусь без того.
Я и так неуверенно чувствовала себя в седле, а со связанными руками - и подавно. Не меньше полсотни верст до Оксенфурта — приедем затемно.
Леди Годива неслась галопом по дорогам, почти разрушенным ураганами. Ненастье добавило кметам страданий — излишне скудный урожай сказался на их и без того печальных лицах. Жители местных деревень больше походили на обтянутые кожей скелеты.
Мы проезжали мимо заброшенной уже долгие годы усадьбы Мольдави. Вокруг некогда роскошного здания все заросло бурьяном. От дома веяло печалью и какой-то жуткой историей. Ничего удивительного, ведь практически каждый дом в Редании хранил в стенах невидимую для посторонних глаз темную правду.
Мне так и хотелось развеять давящую тишину вопросом об условиях сделки с о’Димом. Но даже малейшей иллюзии, что я получу ответ, увы, не было. Больше всего дразнила мое любопытство Ирис. Безумно интересно узнать, как выглядела возлюбленная Ольгерда? Мне она представлялась белокурой и синеокой красавицей с печальным лицом.
Нужен ли Ольгерду сон? В нем не чувствовалось ни капли усталости. Любой другой отложил бы поездку до следующего дня, но атаман даже ни разу не зевнул.
Интересно, каково это, когда тебе перерезают глотку? Я более чем уверена, что большинство своих шрамов он получил по собственной беспечности. Ведь если ты бессмертен — самое время лезть на рожон, дабы развеять тоску вечной жизни.
Вильгефорц. Вряд ли это совпадение. Слухи вкупе с тем предположением, что Кодекс находился именно в его библиотеке. Досадно, ведь его талант некогда меня безмерно восхищал. А теперь он все больше походил на четко разработанную фикцию.
Наконец вдали замаячили очертания Оксенфурта. Великолепие прибрежного университетского городка оскверняли кишащие в нем люди Радовида. Свирепый подобрал себе самых гнусных ублюдков, которых только носила земля, готовых испепелить все сущее во славу Вечного Пламени. Если в Оксенфурте с моей меткой вести себя чуть подозрительнее обычной горожанки, то за каждым поворотом меня будет ждать заботливо разожженный костер.
Мы остановились почти у самых ворот.
— Не хочу привлекать лишнего внимания в городе, поэтому развяжу тебя, — я с облегчением протянула ему руки.— Ты здесь далеко не убежишь. Либо я, либо охотники на ведьм — выбор за тобой.
— Даже не думаю пытаться. — Конечно, я только об этом и думаю. Но мои жалкие попытки станут лишь приглашением на казнь.
Студенческий квартал закрыт для посетителей, но для знати как всегда сделали исключение. Ольгерд еще со службы в реданской армии знал начальника стражи. Я вполуха подслушивала их разговор до тех пор, пока начальник не упомянул, что дом Шезлока находится под присмотром охотников на ведьм. К нему нам не пробраться.
Я прекрасно знала этот аккуратный дом из темно-серого кирпича, но не помнила, чтобы раньше на нем были гвоздями забиты ставни. Не помнила и патруля из религиозных фанатиков в широкополых шляпах, так и жаждущих разговора по душам с каждым излишне любопытным горожанином. Мы остановились в темном близлежащем переулке.
— Придется все же привлечь внимание. — Рука Ольгерда уже лежала на ножнах. Созвать сюда весь Оксенфурт и еще больше напугать полоумного профессора казалось мне крайне опрометчивым решением.
— Атаман, у меня есть идея получше, — прошептала я, приподнимаясь на цыпочки, но все равно едва доставая до его уха. Шрам у него на голове все-таки чудовищный. Наверняка до кости резанули.
— Идей у тебя как из рога изобилия.
— Тут неподалеку студенческая коммуна. В ней живет ученик Шезлока. Он сможет помочь нам связаться с профессором. А я знаю, на какие рычаги нужно нажать, чтобы он это сделал.
Ольгерд еще раз окинул взглядом псов Радовида и кивнул. Отрадно слышать, что он не всегда прибегает только лишь к насилию. Я слегка потянула его за полу кунтуша, призывая следовать за собой.
Мне хотелось прикрыть лицо капюшоном, когда каждый прохожий бросал на нас взгляд. Напрасно я принимала внимание на свой счет - мой спутник обладал гораздо более запоминающейся внешностью.
Студенты держались подальше от нас, когда мы приблизились к потрепанному, но еще сохранившему былую добротность белоснежному зданию коммуны. Уже не в первый раз я «сотрудничала» с Болуславом и знала, где его искать.
Из-за двери раздавались чувственные женские стоны. Хоть у кого-то сегодня хороший вечер. И это был не единственный женский голос за стеной — ему вторило еще одно такое же томное сопрано. Прекрасный дуэт нарушало лишь тяжелое юношеское пыхтение.
—
