Дьявол поймал молитву кончиками пальцев и подул на неё, как дуют на затухающую свечу. Его дыхание с шипением перетекло в огонь, и лиловая полунить, связывающая руки экзорциста и жертвы, натянулась и оборвалась.
— Ты обещал не молиться о мёртвых, Кайл.
Звонкий детский голосок проник в его сознание, вызвав судорогу боли. Треугольник… треугольник, опять…
— Ты обещал не молиться о мёртвых, Кайл.
Вас было трое…
«Она жива…»
— Она мертва, Кайл.
«Тогда я тоже».
«Её ещё можно спасти!»
«ТОГДА Я ТОЖЕ».
— Ты обещал нам, Кайл?
— Кайл!
Он чувствовал виском холодную стену, но вокруг было темно, как в могиле. Наконец появился свет, и стало видно, как из спокойно лежащего тела девушки поднимается злой дух — уже знакомый им силуэт с рогами, так свободно завладевший предыдущим президентом. Алые глаза сияли, как два фонаря, с лихорадочной скоростью приближаясь к нему. Кайл не мог пошевелиться, только подумал — да будь что будет, уже всё равно, ведь если он умрёт, то всего лишь попадёт в Ад.
Но перед этим — своими руками уничтожит мир.
Это уже чересчур.
— Свят, свят, свят, свят, свят, — бормотали сотни голосов в камере и в его голове. Плотная серая тень тянулась к его губам, чтобы выпить и забрать душу, а другая почти прикоснулась к татуировке, горевшей до крови. — Свят свят свят свят свят…
Если он притронется к заветному символу, то захватит власть навсегда. Отодвинувшись на полметра, Кайл уткнулся в другую стену. Тупик. Сквозь плотную тень он видел очертания других людей, и Эйден склонился над Эмили, как в последний раз, как будто она уже не дышала.
— Вы будете убивать друг друга! — возликовал Дьявол. — Как только я получу твоё сознание… Братское кровопролитие! Ты не сможешь! Я ПОЛУЧУ МИР! ОДИН ЧЕЛОВЕК МЕНЯЕТ ВСЁ!
Поняв, что если он проиграет, то будет вынужден сражаться с Хоуком, пусть и в другом обличье, Фабиан отдёрнул руку, пытаясь угомонить огонь. Если есть хоть шанс от этого избавиться, то нужно немедленно…
Что-то яркое резануло глаза, и в его предплечье очень больно вонзились два огромных когтя. Кровь брызнула фонтаном, и отбросив все лирические рассуждения о жизни и смерти, Кайл заорал благим матом.
— Татуировка повреждена, — сказал Хоук, аккуратно втягивая когти и возвращая их к нормальному размеру человеческих ногтей. — Теперь, если ты вселишься, будешь смертен, как и он.
Рогатая тень рассеялась на несколько маленьких тучек, хаотично носящихся по помещению. Согнувшись пополам, Кайл не без основания цедил все возможные ругательства, которые только приходили в голову.
— Угомонись, пожалуйста, — зафиксировав его неподвижно, Лаватейн соорудил перевязку. — Я же не задел артерию.
— Ты задел грёбаную артерию! — взвыл Фабиан. — Он это имел в виду под братским кровопролитием?!
— Ребята?.. — тихий голос Эмили заставил всех подпрыгнуть и подобраться к ней. Под неверящим взглядом Эйдена девушка пошевелилась и распахнула глаза, осматривая всех и каждого, как в первый раз. — Что это было?
— Да ладно, — севшим голосом сказал Кайл. — Получилось?..
— Нет, — Эйден всматривался в её лицо до рези в глазах. — Она же уже не дышала…
Держа её буквально на руках, Эйден не понимал, что происходит, ведь пульс уже не стучал, а хрупкое изломанное тело леденело с каждой секундой; приподняв голову и посмотрев на него, Эмили удивлённо распахнула глаза, приоткрыла рот и произнесла:
— Est que vous?..
Погладив её по плечу дрожащей рукой, Эйден медленно кивнул; Эмили улыбнулась и умерла.
***
Десятый мир,
США, Нью-Йорк, Манхэттен
2025 год
«Но ты всегда просил меня быть впереди!»
«Именно поэтому ты сейчас останешься здесь».
Шон не мог понять смысла этих слов, потому что не хотел понимать. Он привык настолько, что не мог воспринимать реальность иначе — обычно в тылу остаётся Эйден, заведомо поставивший бойцовские навыки на второе место, или Кайл, который лучше других прикрывал спину и задерживал врага, или Энджел, чьей задачей было следить за ситуацией дистанционно и руководить издалека. Но им с Хоуком было на роду написано двигаться вперёд, прорубать дорогу. Тогда почему в такой ответственный момент именно он остался позади?
Меряя шагами двор перед их зданием, тихий и пустой, Шон наконец остановился посреди дороги, где ещё недавно пролегала злополучная трещина. Нет, всё-таки им управляла зависть. Или гордыня. Или что-то ещё, всё время ставившее его самооценку на высшую ступень. Ведь в Японии он был сильнейшим, и все отряды равнялись на него, он был тем, кто никогда не выпускал из руки меча и постоянно тренировался, чтобы стать лучше. Чёрт возьми, да он же лучший. Он остаётся им по сей день. Если судить объективно, думал Шон, то остальным не хватает практических навыков, и все прекрасно это понимают. Почему-то так вышло, что все знакомые ему люди с начальными номерами не контролируют свою Силу и не умеют ею правильно пользоваться, а те, кто достаточно подготовлен физически, не обладают таковой.
«Предположим для начала худшее… Я слаб здоровьем? Они боятся, что я сольюсь в самый неподходящий момент? Я должен, блин, встречать сестру? — окончательно разозлился Ламберт. — Никакой связи! Так, заново. Они поехали в тюрьму разобраться с какой-то сильной нечистью. И что… Почему не я?»
Ему катастрофически недоставало информации, чтобы делать верные выводы. Заставив себя успокоиться, Шон решил ненадолго оставить пост и сходить в магазин за перекусом, хоть как-то же надо компенсировать потраченные нервы.
Когда он вернулся с пакетом чипсов и бутылкой холодного чая, земля во дворе офиса пропиталась алой жидкостью, шедшей изнутри. Там, где торчали камни и кочки, теперь виднелись человеческие кости. Беззвучно положив покупки на асфальт около забора, Шон спрятался за ним же и вытащил ножны из-под удлинённого плаща, какой носил в городе.
«А вот вам и тревога».
Приглядевшись, Ламберт увидел, из-за чего происходят эти изменения в почве — вернее, из-за кого. Мужская фигура, спиной к нему, руки сцепил в замок, как будто тюремщик, проверяющий заключённых. С каждым его шагом земля в радиусе нескольких метров словно умирала. Наконец незваный гость остановился напротив крыльца и задрал голову, рассматривая окна.
— Как опрометчиво с твоей стороны, друг мой, — проговорил он. — Я же могу разнести это здание одним касанием. Неужели
