– Допустим.
– Она впустила меня, и я сразу же заметил, что она плохо выглядит. Мне показалось, что она под воздействием наркотиков. Она уже давно боролась с этим свои пристрастием, так что я знал, какой она может быть. Но ничего подобного я еще не видел. Она выглядела совершенно истощенной. Бледной, как привидение.
– Тебе надо было позвонить мне.
– Радуйся, что я этого не сделал.
– Почему?
Мортон взглянул вверх по лестнице.
Его внутренности перевернулись.
– Мне надо кое-что тебе показать. Если я расстегну наручники, я не пожалею об этом?
– Нет.
Грант вошел в гостиную, схватил с кофейного столика фонарь, а потом достал из-под кресла-качалки, стоявшего в углу, «Глок» Софи. Он вытащил и убрал в карман магазин, а потом оттянул затвор и на лету поймал патрон.
– Ты думаешь, я бы выстрелила в тебя? – поинтересовалась Бенингтон.
– А тебе когда-нибудь приходило в голову, что я прикую тебя к перилам?
Возвращаясь к лестнице, Мортон вытащил из кармана ключи от наручников. Открыв браслет, который был пристегнут к столбику перил, он застегнул его на своем запястье и помог Софи встать.
– Можно взглянуть на твою руку? – попросил он.
Она подняла руку – та уже распухла, и костяшки пальцев покраснели. Светло-коричневая кожа темнела в том месте, где рос синяк.
– В следующий раз, когда будешь кого-то бить, – сказал Грант, – сжимай пальцы в кулак.
– У тебя челюсть, как задница у осла, – парировала его коллега.
– А ты бьешь, как девчонка. – Мортон указал на ступеньки. – Нам наверх.
– Зачем?
– Хочу показать тебе кое-что.
– А просто рассказать нельзя?
– Помнишь, что люди говорят насчет увиденного собственными глазами?
– Нет.
– Увидеть – значит убедиться.
Они стали взбираться наверх, скованные наручниками. Когда они поднялись до половины лестницы, последние блики света свечей, горевших внизу, исчезли. Грант включил фонарь – его луч осветил верхнюю площадку, но теперь круг света показался ему намного слабее, чем раньше.
Неожиданно он почувствовал, как колотится его сердце, словно в груди у него что-то болезненно тряслось.
– Что с тобой? – спросила Софи.
– Мне здесь не нравится.
Они добрались до второго этажа, и Мортон провел напарницу в конец коридора, ведущего к спальне Пейдж.
Он осветил лучом столик, лампу и отклеившиеся обои.
– Что мы здесь делаем? – поинтересовалась Бенингтон.
Грант осветил лучом фонарика дверь в спальню.
Она все еще была закрыта.
– Мы почти пришли, – ответил он.
Они пошли по коридору. Возле двери в комнату Пейдж Мортон почувствовал, что борется с тем же страхом, который испытывал в детстве, когда выглядывал из своей спальни и раздумывал, стоит ли глоток воды на кухне необходимости пройти мимо зияющей пасти открытой двери в ванную, чтобы его получить.
Проходя мимо двери, Грант ощутил то же самое непреодолимое желание войти, которое уже испытывал во сне.
В его голове сформировались требующие немедленного ответа вопросы, связанные со смертельной привлекательностью мысли о самоубийстве…
«Каков на вкус ствол пистолета?
Что человек чувствует, когда прыгает в бездну?
Что, если я шагну на дорогу перед проезжающим автобусом?
Что, если я сейчас войду в дверь?»
Это будет самым простым, ведь он проделывал это уже миллион раз.
«Просто поверни ручку и толкни».
– Грант, с тобой все в порядке?
Мужчина понял, что остановился.
Что стоит, почти уткнувшись носом в дверь в спальню Пейдж, а луч фонарика освещает ковер.
– Да. Нам сюда, – ответил он, отрываясь от двери.
Они вдвоем прошли в конец холла.
Завернув за угол, они оказались перед гостевой спальней.
Мортон остановился перед закрытой дверью.
– И что дальше? – услышал он голос Бенингтон.
Во всей этой неразберихе Грант совсем забыл, что для Софи это будет не просто шоком – это будет для нее настоящим потрясением, как и для него. Она тоже знала Дона, и не только как профессионала. В то время когда она тряслась от страха, что у нее может быть рак, Дон полностью отдал себя в ее распоряжение. Его жена прошла через подобное год назад. И его понимание происходящего вкупе с его сверхъестественной способностью лишать страх таинственности и помогать людям смотреть ему прямо в глаза невероятно помогло Софи прожить те мучительные дни между биопсией и получением результатов. Дон стал такой же неотъемлемой частью ее жизни, как и жизни Гранта. Он был настоящим целителем, с которым они столкнулись в самые тяжелые моменты своей жизни.
– Вчера, вместо того чтобы позвонить тебе, – начал Мортон, – я позвонил Дону. Он приехал и попытался поговорить с Пейдж. Она вела себя как душевнобольная. Утверждала, что в ее спальне что-то есть. Что она не может выйти из дома. Мне показалось, что у нее начался психоз.
Грант открыл дверь.
– Дон предложил подняться наверх и пройти в ее комнату. Доказать ей, что там ничего нет. Что все это у нее в голове.
– Это ее спальня? – уточнила Софи.
– Нет. В этой комнате я обнаружил Дона. После того как он зашел к ней в спальню.
– Что значит «обнаружил»? С Доном все в порядке?
– Нет.
Бенингтон вырвала фонарь у Мортона из рук и направилась в гостевую спальню.
– Софи, то, что ты там увидишь, малоприятно.
– Я и раньше видела малоприятные вещи. – В глазах у женщины уже стояли слезы.
– Но связанные не с теми, кого ты любила.
Детектив шарила лучом фонарика по комнате.
– Где? – прозвучал ее вопрос.
– В ванной.
Софи потащила Гранта к двери.
Ему не хотелось проходить через все это еще раз. Один раз в реальности и один раз во сне – по его мнению, этого было больше чем достаточно.
Бенингтон остановилась.
Ее плечи опустились, и Мортон услышал, как из нее вышел весь воздух, словно она сдулась.
Софи оперлась о притолоку и осветила Дона.
Она не издала ни звука.
За прошедшие двадцать четыре часа запах в комнате сильно изменился, как запах вина, насытившегося кислородом. Он не был зловонным, напротив – он стал сильным и влажным, как в оранжерее, с добавлением нотки беспокоящей сладости.
– Боже, Дон… – прошептала Бенингтон.
– Он разбил зеркало и перерезал себе горло куском стекла.
В умирающем свете фонарика кровь на плитке, выложенной шашечками, смотрелась как темное масло. Она потеряла свой блеск и теперь выглядела тусклой, свернувшейся и была покрыта паутиной трещин, как поверхность четырехсотлетней картины, написанной маслом.
Даже при таком плохом освещении изменения в Доне были очевидными. Кожа на его лице выглядела обвисшей, восковой и лишенной всякого цвета, за исключением тех мест, где на нее попали капли крови.
Софи никак не могла оторвать от него взгляда.
– Он вошел в комнату Пейдж, – сказала она. – А потом пришел сюда и убил себя. Вот что, по-твоему, здесь произошло.
– Не по-моему, а в реальности.
– Ты звонил Рейчел?
– Пока нет.
– И ты что, позволил ей просто мучиться в неведении последние двадцать четыре часа?! – Глаза Бенингтон гневно блеснули.
– А как бы ты поступила на моем месте?
– Она, наверное, сейчас с ума сходит. Нам надо ей позвонить.
– С ума сошла?
– А ты?
– И что мы ей скажем? Я так и не понял, что…
– Грант, к этому надо привлекать людей. Тебе не кажется, что время пришло? То есть я хочу сказать, боже мой, ты только взгляни на это…
Грант отошел от двери, оттащив за собой Софи.
– Мы пока
