Когда он нарушил тишину, его голос был хриплым и прерывистым, как будто он заговорил впервые с тех пор, как она ушла:
– Зачем ты здесь, Джек?
Её взгляд метнулся к нему. Эбен так сильно и так долго скучал по этим прекрасным карим глазам. Он жаждал услышать ответ.
– Возможно, я хотела узнать, здесь ли ты ещё.
"Я здесь. И всегда буду". Но он не сказал этого вслух. А, как дурак, ответил:
– Я всегда был здесь.
Она отвернулась к окну, где за стеклом кружился снег.
– А помнишь...
– Я помню всё.
Каждую минуту. Каждую секунду.
Джек тут же повернулась к нему лицом.
– Помнишь, как ты однажды поклялся, что всегда будешь стремиться ко мне?
В её словах могло сквозить предательство. Обида. Печаль. Он бы их принял, потому что тогда смог бы не выдать себя, заняв оборонительную позицию. Но в них ничего из этого не прозвучало. Они всего лишь констатировали факт.
Наихудший вариант, потому что Эбен почувствовал себя уязвимым и полным сожаления.
Одно из тысячи обещаний, которые он так и не выполнил.
– Я пришла сказать, что обед начнётся в два часа, – сказала она.
Эбен не хотел есть. Он хотел снова поцеловать Джек, забыть прошлое и дать им обоим почувствовать себя в настоящем.
Но в том-то и заключалась проблема с поцелуем; он не просто вернул Эбена в настоящее, но и украл у него всякую надежду на будущее.
"Я люблю тебя".
Мысль была простой и правдивой.
И неуместной.
Джек ему больше не принадлежала. Он об этом позаботился.
Глава 6
Рождество, двенадцать лет назад
– В такой жаре не уснуть.
Она отыскала Эбена в его кабинете, где он продолжал работать. Стояла не по сезону тёплая ночь, погода больше подходила для солнечного майского дня, чем для зимних праздников. Город накрыла волна жары, и, поскольку никто не мог предсказать, когда зима вернётся вновь, дома страдали от отсутствия элементарных комфортных условий, которые обычно сопутствовали приходу тёплой погоды. Окна не отпирали и занавешивали тяжёлыми и плотными шторами, из-за чего было невероятно душно.
Джек не стоило удивляться... В этом году всё равно особых торжеств на Рождество не предвиделось. Все её братья и сёстры разъехались в свои загородные имения, и хотя Джек всегда были рады за любым праздничным столом, она предпочла остаться в Лондоне, в доме своего детства, убеждая себя, что хочет провести последнее Рождество со своей непредсказуемой тётей, прежде чем пожилая женщина отправится в путешествие по всему миру, которое графиня окрестила “Грандиозным туром".
Убеждая себя, что осталась в Лондоне из чувства долга, Джек могла не признавать истины: она сомневалась, что сможет выдержать за городом хоть минуту, став свидетелем семейной идиллии, наблюдая за счастливыми супругами и смеющимися младенцами, которых качали на коленях отцы. Не тогда, когда всё больше утверждалась во мнении, что ей самой такой брак судьбой не предназначен.
И убеждая себя, что остаётся в Лондоне ради тёти Джейн, Джек могла не признавать и другой истины: она не покинула Лондон ради Эбена.
Ей не пришлось говорить себе, что это их последнее совместное Рождество.
Последний шанс завоевать любимого мужчину, который, как она боялась, уже стал для неё недосягаем.
Джек остановилась в дверях с маленькой коробочкой в руке, наблюдая за великолепным и серьёзным Эбеном. Его внимание, как и всегда, было сосредоточено на бухгалтерской книге, лежащей перед ним. Он подсчитывал доходы, заставляя их увеличиваться словно по мановению волшебной палочки. В груди Джек защемило, пока она подмечала каждый нюанс: непокорные тёмные пряди, падающие ему на лоб, дёргающийся мускул на подбородке, мощные предплечья под рукавами рубашки, которые он закатал из-за жары или, возможно, благодаря позднему часу, или из-за того и другого.
Исчез тот мальчик, который стал её первой любовью. Два года и бесконечные обязанности превратили его в мужчину, по которому она безмерно тосковала. Тосковала по его душевной теплоте. Тосковала по улыбке, которую она когда-то могла так легко вызывать.
Джек попыталась заставить его улыбнуться и сейчас.
– Подозреваю, что рождественские праздники в моё время прокляты обходиться без снега.
Эбен посмотрел на неё, а потом на календарь, изображённый на верхней панели пресс-папье на столе. Он не выказал удивления по поводу даты, но Джек, тем не менее, его заметила. Эбен забыл, что сегодня Рождество.
Он снова перевёл взгляд на свои цифры.
– Ты явно сильно разозлила какого-то святого.
Она драматично фыркнула.
– Я ведь даже никогда не встречала Святого Николая1.
Эбен провёл пальцем по колонке цифр и рассеянно ответил:
– Тогда, возможно, это кара за твоё явное к нему равнодушие.
Она подошла поближе, приободрившись от его поддразнивания. Возможно, это намёк на то, что Эбен не прочь подурачиться.
– Я к нему весьма неравнодушна! Возможно, наказание предназначается тебе. В конце концов, это же ты работаешь в Рождество. Но ты ведь этого даже не осознавал?
Он что-то нацарапал на лежащем рядом листке.
– Кажется, я давно не видел слуг.
– Только отсутствие слуг показалось тебе странным?
"Посмотри на меня".
Он посмотрел, силясь разглядеть её в потёмках, но потерпел неудачу. Свеча на столе догорела почти до конца, и свет от неё не доставал до Джек. Он едва освещал ворох бумаг, разбросанный по рабочему столу.
– В поместье не празднуют Рождество.
Слова задели её за живое, и она не смогла удержаться от резкого ответа:
– Вообще-то празднуют.
– Празднуют арендаторы и слуги, – спокойно ответил он. – Но кто-то же должен следить за порядком, пока они пьют пунш и танцуют кадриль.
Прошелестев юбками по ковру, Джек подошла ещё ближе.
– А ты и есть этот кто-то?
– Других герцогов не наблюдается.
– Ты - удивительный, – тихо сказала она, обращаясь к его склонённой голове. – Всего за два года ты полностью изменил курс корабля. В этом году люди не голодают, и это только начало. Они верят в тебя. Так же, как и я.
– Этого недостаточно, – ответил он.
"Почему?"
– Эбен... ты ещё не дошёл до конца. Работа ещё не закончена. Но тебя уже есть за что благодарить. Ты стал прекрасным герцогом, о таком твой отец и мечтать не смел.
Он хмыкнул в ответ, но больше ничего не добавил.
Она глубоко вздохнула. И бросилась во все тяжкие.
– А как же всё остальное? Ведь ты же живой человек?
Он поднял голову.
– Уверяю тебя, Жаклин, ничто человеческое мне не чуждо.
Она обошла стол и присела на край. Как делала уже сотни раз.
– Разве человеку не позволено раз в год отдохнуть?
Он откинулся на спинку кресла, но продолжал молчать, не сводя с неё глаз.
– Джек...
В коридоре за дверью пробили часы. Один. Второй. Третий раз.
– Наступило Рождество, – сказала она, протянув руку и запустив пальцы в
