– И он не просто играет произведения Моцарта или кого-то в этом духе... а беззаботную, весёлую музыку.
– Я никогда не слышала, чтобы он сфальшивил, – сказала она, голосом, в котором сквозили воспоминания о былом. – Никогда не слышала, чтобы кто-нибудь играл с такой же скоростью, как он, и ни разу не сфальшивил.
Перед глазами промелькнули воспоминания. Джек не раз танцевала в бурном ритме его музыки, пока Эбен играл всё быстрее и быстрее, заставляя струны чуть ли не воспламениться, а она всё кружилась и кружилась. А потом наступал черёд Эбена воспламениться, когда они с Джек падали в ворохе её юбок, тяжело дыша и смеясь от счастья. Он представлял себе, что она будет танцевать для него каждый день до конца их жизни.
Пока всё не испортил.
– Прошу прощения, – проговорил Лоутон, вернув Эбена в настоящее. – Мне трудно представить Олрида расслабленным, а уж тем более весёлым и беззаботным.
Эбен нахмурился. Он мог вести себя расслаблено.
Столовая погрузилась в тишину. А потом, послышался тихий голос Джек:
– Я с трудом припоминаю моменты, когда бы он не веселился.
Его сердце готово было выскочить из груди.
– Потому что не хочешь, глупышка, – последовал короткий и досадный комментарий тёти Джейн. – Но ты должна помнить, что под конец от веселья не осталось и следа.
Эбен возненавидел эти слова и дальнейшее молчание, будто никому в комнате и в голову не пришло оспорить их правдивость.
Хотя, с чего вдруг?
Он не развлекался и не веселился. Всё из-за того, что был слишком сосредоточен на восстановлении поместья, титуле и своей жизни, убеждая себя в первостепенности этих вещей, благодаря которым станет достойным Джек. И его так волновало стать достойным любимой женщины, что о ней самой Эбен позабыл.
Каким же ослом он был. И продолжал им оставаться. Она, без сомнения, обрадуется приезду своего шотландского жениха, который, скорее всего, ослом не был.
А если и был, то Эбен с удовольствием его придушит.
Он хорошо понимал иронию этого утверждения.
Но вдруг Джек сказала:
– Ну, возможно, люди меняются.
Прежде чем он успел обдумать её слова, тётя Джейн и Лоутон рассмеялись, как будто Джек рассказала шутку, смешнее которой они не слышали.
Всё, с него хватит. Он вошёл в столовую, как хищник, готовый к схватке. Жаждущий схватки. Но тут увидел Джек.
На ней было одето красное бархатное платье, пришедшее на смену утреннему рабочему. Он думал, что прошлой ночью она выглядела изумительно в зелёном, но в красивом тёмно-красном, пронизанным золотыми нитями, Джек походила на рождественский подарок. Который хотелось развернуть. И заслужить.
Эбен хотел её заслужить.
Отбросив эту мысль в сторону, он перевёл взгляд на стол, на уже порезанного гуся, разлитое по бокалам вино и поданный картофель. Эбен призвал на помощь герцогский авторитет, выгнул бровь и проговорил:
– Я так понимаю, что в это Рождество мы решили не церемониться.
Лоутон откусил кусочек гуся и ухмыльнулся.
– Мы сочли, что не стоит позволять еде остыть.
– Ты имеешь в виду, не стоит дожидаться хозяина дома?
– Мы не думали, что ты вообще собираешься прийти, – сказала Джек.
Неужели она всерьёз считала, что после того, как Эбен поцеловал её в кабинете, после того, как она ответила, его не станет тянуть к ней, словно магнитом? Конечно, он пришёл на ужин. Эбен не мог не прийти, несмотря даже на то, что не заслуживал сидеть за её столом и наслаждаться её едой. Ему не было места рядом с ней в это Рождество, он не имел права греться в её лучах.
Она ему не принадлежала, и не имело значения, что сам он навеки останется принадлежать только ей.
Она выбрала другую жизнь. Другого мужчину.
Благодаря Эбену.
И всё же в глубине его души таилась слабая, но чрезвычайно опасная надежда, которая манила словно грех, нашёптывая соблазнительные невероятные идеи. Ведь Джек ответила на поцелуй.
– И всё-таки, я здесь, – сказал он, обратив внимание на место во главе стола, где должен сидеть хозяин дома.
Когда его взгляд упал на инструмент, лежащий рядом, Эбен замер. Это была потрёпанная скрипка с обшарпанным смычком.
Его скрипка.
Он посмотрел на Джек, в её ясные глаза, подметил загадочную, едва заметную улыбку на её губах.
– Ты потрудилась её отыскать?
Уголок её рта дёрнулся.
– Поиски не заняли много времени. Она лежала там, где ты её оставил.
В музыкальной комнате, рядом с пюпитром, недалеко от секретного прохода. Там, где он оставил её, когда в последний раз не устоял от искушения зайти в тёмную комнату, полную воспоминаний о былых временах и о Джек.
Эбен приходил туда только в самые поздние часы, в самое тёмное время ночи, когда его начинало переполнять сожаление. Он садился на пол возле той дурацкой картины с мифическими существами и играл для них, мечтая, чтобы они призвали её вернуться домой, чтобы он мог загладить вину и начать всё сначала.
Потом наступал новый день, он возвращался в свой кабинет и вспоминал, что все эти новые начинания сплошной обман. Он вновь принимался за работу и старался забыть Джек. И на какое-то время ему это помогало, пока не переставало. А потом всё повторялось вновь, и Эбен, погружаясь в меланхолию, опять заставлял инструмент стенать.
– Признаюсь честно, – вмешался Лоутон, махнув рукой в сторону скрипки, – я потрясён открытием, что ты оказывается музыкант.
– Я не музыкант.
– Неправда, – не согласилась Джек.
– Я давно не практиковался.
– Возможно, тебе следует опять начать, – сказал Лоутон. – Персонал вполне устроит, если ты станешь работать меньше.
– С того дня, как он стал герцогом, Олрид работает без перерыва. Не ждите, что сейчас что-то изменится, – фыркнула тётя Джейн.
– Отсутствие большого количества работы не сделает его менее трагичной личностью, – последовал весёлый ответ Лоутона. – С его печальным, одиноким существованием.
Эбен моргнул.
– Ты в курсе, что я стою прямо перед тобой?
Лоутон посмотрел на него.
– А вот если бы ты присел, то смог бы отведать эти восхитительные кушанья. – Он помолчал, потом добавил, сверкнув глазами: – Или, может быть, ты захочешь сыграть? Наш пир заслуживает развлекательной программы.
Эбен бросил на собеседника резкий взгляд, разрываясь между желанием насладиться восхитительно пахнущим жареным гусем и возможностью избежать трапезы с этой троицей. Раздумывая над своим неуютным положением, он вдруг услышал тихий вопрос Джек:
– Он одинок?
На мгновение в столовой повисла тишина.
– Нет.
Только когда думает о ней.
– Отчаянно, – одновременно с ним ответил Лоутон.
Эбен прищурившись, посмотрел на делового партнёра.
– Что? – Лоутон бросил на него невинный взгляд. Вот мерзавец! – Я всего лишь ответил на вопрос.
Удивляясь, зачем вообще это делает, Эбен резко отодвинул стул и
