Дита изловчилась укусить здоровяка за ладонь и вцепилась ногтями в лицо Люки.
— Сука! — рявкнули головорезы в два голоса.
Базиль снова ухватил женщину за голову, а тощий Люка зарядил кулаком ей в лицо. Вспышка боли, неожиданно громкий хруст и Дита почувствовала, как по губам и подбородку потекла теплая струйка крови.
— Будешь знать, как царапаться, — вытирая разодранную до крови морду, прорычал Люка и ударил Диту в живот.
— Эй! Какого лешего там происходит? — голос донесся из входа в переулок и принадлежал он явно не какому-то новому головорезу.
— Гвардейцы, — переполошился Базиль.
Хватка ослабела и женщина, с силой отодвинув потную лапу от своего лица, даже не закричала — завыла.
— А ну отпустите женщину! Сукины дети! — заорал гвардеец, послышался грохот доспехов и тяжелые шаги.
Дита увидела, как стремительно приближается к ее лицу мощеная дорога и успела выставить руки. Ладони обожгло болью, зато у горла не было стали, а бандиты растворились в темноте загаженного переулка.
— Ой-ей, барышня, — чья-то сильная рука подняла женщину. — Крепко же тебе попало. А ты, смотрю, не из бедных. Говорить можешь?
Усатое лицо гвардейца расплывалось перед глазами, и на миг Дите показалось, что с ней говорит Мильтон де Пейрак-Пейран, но лишь на миг. Она быстро вспомнила, что барон мертв, окончательно и бесповоротно.
— Могу, — пробормотала женщина, хватаясь за бронированную грудь своего спасителя. — Мне надо… мне надо на кладбище.
Сзади кто-то громко хохотнул:
— Рано тебе на кладбище, милсдарыня, поживешь еще.
— Нет, — лихорадочно соображая, Дита помотала головой. — На Мер-Лашез, там мой муж, он травник. Мы поссорились и я поехала в город… А он там, — она судорожно сглотнула, — с бурьянами остался.
— Мер-Лашез? — переспросил усатый гвардеец. — Это больше часа верхом. И чего это твой мужик там забыл?
— Не знаю, говорит, что там какая-то дрянь растет… Ее он собирает для лекарств, он лечит…
— Слушай, Пьер, — сказал второй служивый, который стоял за спиной Диты. — Давай отвезем барышню к мужу. Негоже ей тут одной гулять.
— Ну ладно, — вздохнул усатый Пьер. — Дуй за лошадьми. А ты не реви, барышня, мигом тебя до твоего милого домчим. Еще и выговор ему пропишем, за то, что женку саму в городе бросил. Держи, - гвардеец протянул женщине ее заляпанный грязью берет. - Видать твои причиндалы…
Дита вцепилась в вещицу, будто в невиданное сокровище, шмыгнула и вытерла кровь из-под носа.
Спустя час с небольшим два верховых гвардейца, за одним из которых сидела помятая, перемазанная кровью женщина, прибыли к кладбищу Мер-Лашез. Ветер легонько шуршал сухими ветвями вековых деревьев, срывал подсохшие листья и бросал их на густо-зеленую, почти черную в скудном ночном свете, траву. Бегущие по небу тучи, почти полностью скрывали луну, оставляя видимым лишь бледное пятно, толку от которого практически не было.
Подсвечивая себе дорогу факелами, закованные в броню служивые провели Диту мимо надгробий, прямо к склепу, где обосновался ее «муж».
— А ты уверена, что милый твой здесь обретается? — с сомнением спросил усатый Пьер, осматривая печальную картину, так и веющую вечным покоем.
— Здесь, здесь, — прогундосила Дита, в сотый раз вытерла кровь, которая почему-то не хотела прекращать идти из носа, и дернула дверь склепа, которая, как и положено, была крепко-накрепко заперта.
Тогда женщина несколько раз ударила по двери ногой — без результата. Только ветерок легко пошевелил ее волосы, всколыхнул пламя факелов и унесся гулять между старых могил.
Тут нервы Диты сдали и она заорала во весь голос так, что стая воронья с криком поднялась с ближайшего дерева:
— Реги-и-ис!
Не прошло и нескольких минут, как, словно сотканный из нитей тумана, вампир вышел из-за надгробий:
— Дита? Что приключилось? Ты в порядке? — даже в темноте было видно, как сильно вытянулось его лицо от изумления.
— Регис! — женщина кинулась к вампиру и повисла на нем, вдыхая знакомый острый запах трав, которым пропиталась его одежда.
— Старый дурак, — пробормотал Регис, прижимая Диту к себе. — Не надо было отпускать тебя…
— Вот-вот, — напомнил о себе усатый Пьер, который до сих пор хранил молчание, собственно, как и второй гвардеец, наблюдая за сценой семейного воссоединения. — Нечего жен от себя отпускать. А ты, уважаемый, кто будешь? — в свете факела было заметно, что Регис не внушал вояке особого доверия. Служивый мрачно хмурился, шевелил роскошными усищами и даже слегка раздулся, дабы казаться внушительнее.
— Эмиель Регис Рогеллек Терзиефф-Годфрой, к вашим услугам, — представился вампир, по-прежнему крепко обнимая прильнувшую к нему женщину. — Целитель из Бругге.
— И чего же ты, целитель, — хмуро спросил гвардеец, — жену одну в город отпустил на ночь глядя? Неужто не знал, что люд там всякий бродит? Она — барышня видная, вестимо, что к ней всякая погань пристала. Ежели б не мы, остались бы от твоей женки рожки да ножки.
— Знал, конечно, — горько ответил Регис, мельком взглянув на окровавленную физиономию Диты. — Да вот только сами видите, господа гвардейцы, я уже человек в летах, а жена моя намного младше. Всякое случается…
— И то верно, — Пьер почесал затылок, но лицо служивого смягчилось. Очевидно, манера речи, предельная вежливость и то, как вампир заботливо поглаживал прильнувшую к нему Диту по спине и волосам, убедили вояку в правдивости истории женщины. — Добро тогда, оставайтесь. Слухай, травник, — гвардеец подошел поближе к Регису, — ты скажи вот мне, как на духу, есть такая трава, от которой всю ночь колом стоять будет?
Второй служака кашлянул в кулак, но усатый Пьер только отмахнулся.
— Трава-то есть, милостивый государь, — снисходительно улыбнулся вампир, — только такая длительная эрекция связана с определенной нагрузкой на сердце и прочие системы организма. Подумайте, нужно ли вам здоровье одного… гм… органа, в ущерб всем остальным?
— Вот не бывает так, чтобы со всех сторон и гладко, — в сердцах гвардеец хлопнул себя по закованному в сталь бедру. — Ну, доброй вам ночи, супружники! Не ссорьтесь больше!
— Спасибо, — пролепетала Дита, не отрываясь от Региса.
— Всего вам доброго, господа, — попрощался с гвардейцами вампир.
Так они и стояли, обнявшись, пока не затихли тяжелые шаги служивых и не погасли последние отблески их факелов, а на кладбище не воцарилась истинно мертвая тишина.
Тогда Дита отстранилась от вампира, громко всхлипнула и разревелась.
— Ну, тише, — попытался успокоить завывающую женщину Регис,
