— Меня-я-я из гос… гостиницы вы-ы-ыперли! Без де-денег… А потом я я-я-яйца… А потом напали э-э-эти и они… они мне но-о-ос слома-а-али-и-и, — Дита ревела с душой, выкладываясь по полной программе, размазывая кровь и слезы по лицу, и не могла остановиться.
Регис взял ее лицо в ладони и внимательно осмотрел его:
— Ну, не сломали они тебе нос, а разбили, — мягко сказал он, — сейчас пойдем и починим твой нос, не плачь, милая. Будет твой нос как новенький.
Дита сидела на узкой лавке, заменявшей Регису кровать и пила какую-то странную настойку. Запаха она не чувствовала, как, впрочем, и всего носа, поэтому не могла сказать наверняка, насколько ужасным был вкус отвара, который вручил ей вампир.
— …Ну, собственно, гвардейцы меня и спасли. Геральта в городе нет, поэтому я и решила, что надо ехать к тебе, поэтому и соврала, что ты мой муж, — закончила женщина свой печальный рассказ. Она сильно гнусавила из-за расквашенного носа, и подозревала, что звучит весьма забавно, но Регис ни разу не улыбнулся, за что Дита была ему благодарна.
— Ты правильно решила, — Регис сидел рядом на стуле, на коленях у вампира лежала книга, но он не перелистнул ни единой страницы с тех пор, как взял ее. — Отчасти приключившееся с тобой и моя вина. Я позаботился о том, чтобы присмотреть за Геральтом, и просто не подумал о тебе, ошибочно рассудив, что в гостинице ты будешь в безопасности.
— Ты же не мог знать, что меня оттуда выгонят, как только Геральт сделает шаг за порог, — Дита облокотилась на высокую подушку и, наверное, в пятый раз попробовала отставить чашку с гадким отваром.
Регис слегка нахмурился:
— Я все-таки вынужден настаивать на том, чтобы ты допила его до конца. Тебе нужно успокоить нервы после случившегося. Умиротворенное состояние и крепкий сон — основополагающие факторы успешного излечения после таких вот приключений, — он протянул руку и легонько подтолкнул кружку ко рту женщины.
Дита сделала глоток и поморщилась.
— Но нет худа без добра, — не разжимая губ, улыбнулся Регис, — во всяком случае, теперь ты перестала содрогаться от страха при каждом моем прикосновении. Более того, мы весьма непринужденно перешли на «ты».
— Да не от страха я содрогалась, — Дита решительно поставила кружку на каменный пол.
Вампир проследил за ее движением, но ничего не сказал, только встал, подхватил посудину, книгу и отошел к столу. Повернувшись к Дите спиной, Регис перебирал какие-то бумаги, шуршал листами книг, изредка демонстрируя притихшей гостье свой сосредоточенный профиль. Потрескивали свечи, их свет метался по каменным стенам, но был не в силах разогнать вечный мрак, притаившийся в углах склепа. Дита почувствовала, как испуг постепенно развеивается, уступая место спокойствию, чувству безопасности.
— Регис, — тихонько позвала женщина.
— Да, — вампир повернулся и сделал несколько шагов по направлению к ней.
— А суккуб… это рогатая демоница такая? — неожиданно для самой себя, спросила Дита.
Регис подошел к женщине, сел на край лавки, взял ее руку в свою (сердце у Диты тут же бешено заколотилось), улыбнулся, как обычно, не разжимая губ, и пробормотал:
— Геральт, Геральт… — а потом спросил, пристально глядя своей собеседнице прямо в глаза: — Ну расскажи мне, милая Дита, что тебе известно по части суккубов?
Комментарий к 6. Яйца, деньги, два ножа
Как-то автор не вписывается в размер миди… ( озадаченно почесывает затылок).
========== 7. Его Величество Кошмар ==========
Ей снился беспорядочный набор случайных образов. Страшных образов. Она пыталась проснуться, чтобы высвободиться из этого пугающего калейдоскопа событий, картин, фантазий, но выпитое успокоительное не давало этого сделать…
Дита видела себя и Яна, они стояли в Костнице. Ян сжимал в руках бутылку вина, а потом она вырвалась из его пальцев и ударилась о потолок. Алые струи полились на лицо женщины, она слегка приоткрыла губы и вместо кисловатого вкуса вина ощутила соленую кровь. Ян засмеялся, глядя на то, как она падает… Миг, и Дита отрешенно смотрит на собственное тело, лежащее на каменном полу, сплошь залитом запекающейся кровью. Над ней стоит скелет, страшный скелет с окровавленными фалангами…
Видение растворилось в цветном водовороте. Краски смешались, но снова обрели форму. Рогатая демоница медленно ползла к ней, широко раскрыв кошачьи глаза с вертикальными зрачками, губы суккуба были приоткрыты, за ними поблескивали страшные клыки. Дита попыталась отползти от чудовища, но оно лишь захохотало грудным тяжелым смехом, приближаясь все ближе и ближе…
А потом перед глазами возник грязный переулок Боклера. Смеялась сумасшедшая женщина. Она заливалась хохотом, тыча пальцем в тело Диты. Одежды на теле не было, был только тупой нож, торчащий из живота, и лужа крови, растекающаяся по грязной мостовой. Подбежала ободранная кошка и начала пить кровь… Дита зашлась в беззвучном крике.
Чьи-то руки крепко схватили ее за плечи и встряхнули. Дита почувствовала горький запах полыни, смешанный с чем-то еще. Кошка, пьющая кровь, подняла голову, посмотрела на умирающую женщину и засмеялась…
— Дита, Дита, милая, проснись, — кто-то продолжал трясти ее, уговаривая проснуться, но она не могла проснуться. После смерти не просыпаются.
— Дита!
Голова женщины дернулась и больно ударилась о каменную стену. Она открыла глаза и увидела черные глаза Региса. Дита не могла чувствовать запаха, но во рту ощущала полынную горечь. Она запустила пальцы в волосы вампира и нашла его губы. Он не отстранился, наоборот, обнял ее, прижал к себе. Женщина почувствовала, как отступает кошмар, как исчезают, растворяются в небытие демоница, страшный скелет, смеющаяся кошка. Остались столько его губы, мягкие, настоящие, живые. Его руки, которые крепко держат ее, не отпускают обратно туда, в царство ужаса.
— Дита… Девочка…
Просто слова, но после них женщину обуял страх, она знала, что если Регис сейчас уйдет, то она снова окажется на каменном полу, умирающей. Она снова ощутит могильный холод и то, как с легким покалыванием в кончиках пальцев ее оставляет жизнь. Нельзя было его отпускать, надо было удержать…
— Ничего, — прошептала она, лишь на миг оставляя его губы. — Ничего, это сон. Во сне все можно…
И снова поцеловала, прижалась к Регису, который впился ногтями в ее спину.
Последнее, что потом смогла вспомнить Дита, был треск рвущейся ткани…
***
Дита очень плохо помнила, как это — проснуться с похмельем. Она напивалась лишь два раза в жизни, и последний из них был лет десять назад. Но пересохшие губы, горький вкус во рту, нос, который по-прежнему отказывался дышать и ощущать запахи — напомнили ей о тех неприятных моментах. Единственное, что отличало это пробуждение от тех, так это то,
