— Давай, пристыди меня, — Дита сильнее, чем требовалось, дернула поводья своей кобылки, и та возмущенно захрапела.
— Даже не подумаю, — отозвался Геральт, наблюдая за тем, как женщина успокаивает лошадь и поглаживает ее по шее, извиняясь. — Я живу достаточно долго, чтобы понимать, из-за чего у женщин бывают такие вот перепады настроения. Так вот в эту сферу я лезть не намерен. Напомню тебе только, что ему почти пятьсот лет и он не человек.
— Я умею контролировать порывы своего организма, — отмахнулась Дита. — И я знаю, как это выглядело. И я попрошу прощения при случае…
— Было бы неплохо, — голос ведьмака был совершенно спокоен.
Над Боклером горели розовые сумерки. Закатное солнце, еще не успевшее спрятаться за лазурными силуэтами гор, подсветило голубые небеса, придав им изумительный оттенок спелой малины. В низинках, заросших густым кустарником, начали скапливаться синеватые тени, в то время как дорога вспыхнула оранжевой лентой, вьющейся между зеленых холмов.
Геральт и Дита пустили лошадей карьером, обогнали тяжелый обоз, который тянула пара быков, и удалившись от скрипящей повозки на порядочное расстояние, дали кобылам передохнуть, заставив их перейти на размеренный шаг.
— А откуда у тебя деньги на починку куртки? — поинтересовалась Дита, чтобы хоть как-то развеять неловкое молчание.
— А я не сказал? У Марлены, которая была вихтом, оказалось припрятано солидное приданое, которым она со мной поделилась за то, что я снял с нее проклятие.
— И как ты это сделал? — теперь женщине стало любопытно.
— Ну, для начала пришлось выйти из укрытия и по своей воле сесть с ней за один стол. Это было первым условием проклятия. Конечно, добровольцев до меня не находилось. А потом нужно было поесть с ней, не используя ложку, и заставить ее захотеть взглянуть на свое отражение…
— Судя по тому, что ты рассказываешь, вихт этот — то еще страшилище, — Дита легонько ударила крапчатую в бока: лошадка увлеклась какими-то ягодами, растущими на низкорослых кустиках вдоль дороги и остановилась.
— Да уж, малоприятное зрелище было, — согласился ведьмак. — Ну, а теперь ты рассказывай, что там за история с народными яйцами и как ты вообще очутилась на кладбище у Региса.
Дита вздохнула, заставила свою кобылу поравняться с Плотвой Геральта, и начала свой рассказ. Так за разговорами они добрались до «Корво Бьянко», где кипела бурная деятельность.
Управляющий поместья, Варнава-Базиль, постарался на славу: за несколько дней винодельня изменилась до неузнаваемости. Кровавые потеки на стенах исчезли, все работники выглядели трезво и бодро, решетка в винный погреб была восстановлена и водружена на место. Он с достоинством показал Дите потрепанный дом, объяснив, что ремонт в данный момент упирается в финансовые неурядицы господина Геральта, но пообещал, что скоро «сударыня» не узнает «Корво Бьянко».
Марлена, которую Дита слегка побаивалась, тоже оказалась вполне милой старушкой с намеком на некогда выдающуюся красоту. Она говорила очень тихим голосом и называла Диту «доченькой». Геральт на ужин не остался, и, заявив Дите, чтобы она даже не думала выходить из поместья, умчался на Плотве в наступающую ночь.
Дита долго стояла во дворе, наблюдая за тем, как на небе одна за другой зажигаются звезды. С хозяйственного подворья, где жили работники и сам Варнава-Базиль, доносился пьяный смех и похабные шуточки.
К женщине подошел черно-белый кот и принялся тереться ей об ноги, громко мурлыча. Ветер колыхал листья плюща, ползущего по стене хозяйского дома, заставлял плясать пламя жаровен, дававших свет подворью. Тени в колышущемся свете складывались в причудливые узоры, настолько странные, что Дита старалась на них не смотреть, вслушиваясь в мурчание кота.
За спиной женщины скрипнула дверь:
— Доченька, пойдем, я на стол собрала. Покушаешь, — тихо позвала Марлена.
— Да, — нехотя отозвалась Дита, — иду.
Ужинали в почти полной тишине. Готовила Марлена действительно вкусно, поэтому Дита не удержалась от искренней похвалы:
— Жаркое просто невероятное! — сказала женщина, подкладывая себе на тарелку куски мяса и картофеля с большого блюда.
— Я рада, что смогла тебе угодить, доченька, — худенькая Марлена ела с истинно богатырским аппетитом, и ответить Дите смогла, лишь совершив могучее глотательное движение. — Пока я была вихтом, я сильно страдала от постоянного голода, — грустно проговорила она, — теперь сидеть за одним столом с человеком, который хвалит мою стряпню, для меня высшая награда. Спасибо Геральту, что решился снять проклятие.
— Да уж, — Дита запила жаркое водой из кубка, — у Геральта прямо талант находить тех, кто нуждается в его помощи.
— Ты чем-то расстроена, дочка?
— Нет, — женщина улыбнулась старушке, — просто устала. Вы покажите мне, где я смогу поспать?
— Конечно, — засуетилась Марлена, — Варнава-Базиль все подготовил, пойдем, пойдем…
Старуха поправила красную шерстяную юбку, подпоясанную белым фартуком, взяла со стола канделябр и быстро засеменила по скрипучим полам вглубь дома. Дита последовала за ней, разглядывая старинные потертые гобелены и выцветшие картины, на которых изображались сцены из жизни виноделов. Шаткая лестница привела женщину в просторную комнату, которую, очевидно, использовали здесь в качестве склада. Вдоль стен выстроились мешки, ящики, погнутые кастрюли и сковородки. Свернутые ковры вообще лежали посреди комнаты так, что через них приходилось переступать. Зато на кровати сверкали чистотой свежие простыни, а на полу у изголовья стоял очаровательный ночной горшок, разрисованный орнаментом в виде виноградных лоз.
— Если хочешь помыться, то я позову людей, они натаскают воды, — Марлена поставила канделябр на подоконник и посмотрела на Диту.
— Не надо никого звать, — улыбнулась женщина. — Я видела во дворе колодец, умоюсь из него… Не хочу доставлять лишних хлопот.
— Да какие там хлопоты, доченька, — старушка улыбнулась и Дита заметила, что во рту у Марлены не хватает зубов. — Оно же только в радость… Со своими детьми у меня-то не сложилось, — пожилая женщина поникла.
Дита подошла к старухе и приобняла ее за плечи:
— Зато теперь все хорошо, вы не одна. У вас есть крыша над головой, есть те, кто о вас позаботится. Не такой уж плохой финал для истории с проклятьем.
— И то верно, — Марлена положила морщинистую ладошку на руку женщины и благодарно пожала ее. — Ну иди, моя хорошая, умывайся, отдыхай. А я пока со стола приберу…
Дита подождала, пока перестанут скрипеть ступеньки под ногами старушки, и выглянула в окно. На заборе недалеко от ворот в поместье сидел ворон и чистил перья.
