— Проваливай отсюда! Дура старая! Думал, как умру, так в покое ты меня оставишь! Так нет ведь, и на этом свете подгадила!
— А ты только и знал, что целыми днями играть в эти карты как… как краснолюд какой-то, тьху!
Опешившая Дита жестом подманила Умберто к себе и указала ему на щель в приоткрытой двери. Аристократ неуклюже примостился рядом, заглянул в склеп и выдохнул:
— Охереть…
Если эти двое не были приведениями, то Дита определенно не представляла себе, как могут еще выглядеть привидения. Полупрозрачные, словно сотканные из клубов дыма, мужчина и женщина стояли посреди похоронного зала и громогласно ругались. Их голоса отражались от каменных стен и, резонируя, разносились по всем катакомбам, превращая ругань в адский шум…
— Уж всяко лучше, чем стоять у дверей храма Лебеды и бормотать молитвы с утра до ночи.
— Неблагодарный, я за тебя молилась! Чтобы ты сбросил с себя ярмо азарта!
— Вот, видать, и намолила! Услышали боги твои причитания, радуйся, что муж твой помер! — неожиданно призрак мужчины повернул лысую голову и возмущенно уставился на торчащие из двери физиономии Диты и Умберто. — А вам чего надо? Здесь частная беседа!
— Простите, — сдавленно начала Дита, открывая дверь и фактически вползая в склеп — Круазель навалился на нее всей тушей, не давая подняться на ноги. — Просто услышали, что вы спорите, и заглянули… Думали, может помочь чем… — женщина встала, стряхивая с себя Умберто, который принялся подниматься, крепко держась за дверь.
— Не ваше это дело! — гаркнул лысый призрак и горделиво поднял подбородок.
— Так может вам это… — пробормотал Круазель, — подсобить чем? Мы-то люди добрые, глядишь, и беспокойство унять поможем.
Призрак женщины некоторое время сосредоточенно переводил взгляд с Круазеля на Диту и наоборот, а потом горько всплеснул руками:
— Вот не знаю, кто вы, но, видимо, и правда святой Лебеда послал вас мне, чтобы помочь. Не желаю я целую вечность лежать рядом с этим безбожником! Уберите его из моего склепа!
— Ох и понесло вас, — вздохнула Дита.
Лысый мужичок тоже был не в восторге от заявление его усопшей жены:
— Это мой склеп! — гневно заявил он. — А эта швабра даже после смерти не отцепится! Так и будет мне плешь проедать!
— Куда я смотрела, когда за него выходила?! — со слезой в голосе воскликнула женщина. — Ты даже собственное дитя бы в гвинт проиграл! Неблагодарная ты свинья!
Лысый отмахнулся:
— Да было-то, сука, всего пару раз и то в шутку! Ну сколько раз повторять! А кто все наше имущество на статую Лебеды пожертвовал?!
Дита спрятала лицо в руках: в голове начинало шуметь, а семейная разборка только усугубляла это неприятное чувство.
— Это благая цель! — принялась оправдываться женщина. — Святость пророка навсегда бы изменила этот край азарта и ереси! Откуда мне было знать, что они — мошенники?!
— А я не говорил?! — накинулся на жену лысый супруг. — И всего-то раз пятьсот!
— Слушайте, ну заткнитесь, а? — взмолилась Дита, глядя на Круазеля, которого определенно умиляли эти разборки.
— Прямо как папенька с маменькой, — благоговейно прошептал Умберто, со слезами на глазах глядя на призраков.
— Тогда я понимаю, почему ты такой пьянчугой вырос! — заявила Дита, хватаясь за стену, потому-что ноги некстати подогнулись. — А ну признавайтесь, чей это склеп? Сейчас мы все решим… Полюбовно… Наверное…
— Как это чей? — негодующе воскликнул лысый мужик. — Мой, фамильный. Склеп де Корентенов, ты что, читать не умеешь, мазелька?
— Да, — тут же взвилась его супруга, — но его выкупили у кредиторов за мое приданое.
— И чего же вы вместе остаться не хотите, — покачал головой Круазель. — Такая пара, такая пара…
— Ну да, — Дита покачала головой, — из-за этой пары пол Боклера спокойно спать не может. Нет, надо кого-то отселять.
— Да, — женщина подошла к Дите и пристально посмотрела ей в глаза, что было довольно странно, поскольку привидение просвечивалось насквозь. — Убери его, милая девушка! И если уберешь… я скажу, где я спрятала его счастливые карты, для гвинта!
— Ну это мне точно не пригодится, — отмахнулась Дита.
— Так и знал, что это ты! — возмутился почивший супруг. — Мало того, что выкинешь меня из собственного склепа, еще и моими картами расплатишься? — он схватился за лысую голову и принялся расхаживать туда-сюда. — Щас меня кондратий хватит! Да были б у меня эти карты на турнире в Бельхавене, я бы до сих пор жив был! Все из-за тебя, овца чумная! Из-за тебя меня зарезали!
— Тебя за долги убили! Нечего меня приплетать!
— Мужик, — внезапно обратился призрак мужа к Умберто, — ты же не станешь слушать эту старую ханжу? Бабы, они хоть живые, хоть мертвые, бабами остаются. Кажется, я знаю, где она спрятала карты. Сам их отдам. Только убери ее отсюда!
Круазель вопросительно взглянул на Диту:
— Ну что?
— По мне, так надо жену оставлять, — сказала женщина, стараясь не смотреть в сторону призрачного собственника склепа де Корентенов. — Этот сам виноват, что его зарезали… Да и вообще не нравится он мне.
Умберто почесал затылок:
— Вот уж не знаю я. Вроде оно и так, дык ведь мужик в семье голова, по мне, ему и решать, где лежать.
— Ты сейчас со мной спорить будешь? — возмутилась Дита. — Между прочим, ты сюда вообще идти боялся! Так что решаю — я.
Неожиданно Круазель улыбнулся и ласково посмотрел на женщину:
— И какая же вы характерная, сударыня! Люблю таких! Решайте вы, конечно.
Дита решительно повернулась и посмотрела на призрачных супругов, которые по-прежнему гневно таращились друг на друга:
— Давай, господин де Корентен, полезай в урну, да вынесу я тебя отсюда, — со вздохом сказала она. — Можете сказать, где почивать желаешь, там и устроим.
Мужичок надулся, а потом вздохнул и махнул рукой:
— Тут недалеко, — сказал он, — есть зал Боклерского общества любителей гвинта. Отнеси меня туда, раз уж твой мужик права голоса не имеет.
— Ну и где этот зал? — Дита подошла к урне, рядом с которой тускло поблескивала в свете свечей погребальная табличка.
— Как спустишься в катакомбы, иди прямо. Вход в зал в начале коридора, по правую руку… Кто знает, может оно так и лучше? Заодно и в общество вступлю, посмертно. Думаю,
