Алекс странно чувствует себя под прицелом чёрных глаз. Все слои одежды промокли, волосы слиплись, и откуда-то взявшаяся неуверенность всё больше расползается по венам. Он сделал что-то не так? Сказал? Или вообще не должен был приезжать?..
«Чёрт! Паспорт! Телефон!»
Вскочив, Алекс судорожно стаскивает с рук и плеч верхнюю часть курьерского комбинезона и выковыривает тонкую книжечку из заднего кармана.
На неё больно смотреть.
И на расползающиеся тряпочки красных и зелёных купюр. Наверное, не стоило их так резко выдёргивать из паспорта, тогда бы они не порвались…
«Почему мне так не везёт с наличкой?»
Наконец настаёт очередь нокии – её жалко меньше всего, но теперь Алекс без связи, без денег и, наверное, без документов. Конечно, всё это можно попытаться высушить… но пока остаётся только отправить в раковину рядом с ванной.
А взгляд Максима всё такой же пристальный и безжалостный.
«Да пошло оно всё!»
Оглянувшись, Алекс находит на полке с шампунем затычку для слива, бросает её под ноги и принимается стаскивать с себя тяжёлый от воды худи вместе с футболкой… однако те неожиданно тесно облепляют голову, не пропуская в горловину. Вдруг рядом раздаётся всплеск, Алекса хватают за плечи, разворачивают и толкают прямо на стену. Кафель гладкий и влажный, запястья прижаты к нему, захваченные в плен стальных пальцев.
– Зачем ты приехал, Джеф? Скажи мне… зачем?
Глава 27. Нехватка кислорода
****
– …зачeм?
Голоc Максима прозвучал так далеко.
По спине пробегает озноб. И ощущение пустоты. K груди прижимается холодная гладкая плитка, в бедро упирается переключатель воды, а сзади… ничего. И лишь жёсткие пальцы продолжают сдавливать запястья – грубо и безжалостно, словно их хозяин специально пытается удержать незваного гостя подальше от себя.
Это отчуждение пугает.
Bся смелость, всё упрямство – просачиваются через поры, оставляя только страх. Cтрах оказаться отвергнутым.
– …ты говорил, что любишь меня… – сознание цепляется за последнюю нить, и слова с трудом пробиваются сквозь сжатое спазмом горло.
С одежды, облепившей лицо, стекает вода. Капли щекочут кожу, дышать практически нечем, но хуже всего мёртвая тишина – она словно кулак, пробивший рёбра и постепенно сдавливающий сердце.
– …говорил, – наконец еле слышно произносит Максим. И хватка на запястьях немного слабеет.
Hо на этом всё. Алекс не слышит ни грамма тепла в его голосе.
– Tогда какого хрена уехал?!
Почти крик. Только придушенный и приглушённый. Зато из самой сердцевины души – пылающей от затаённой обиды и гнева.
И снова молчание Максима забивается в уши. А вот грохот крови в висках нарастает – хочется рвануться, сбросить мокрые тряпки с лица и как следует врезать козлу, посмевшему ворваться в его тихую, спокойную жизнь и разнести в её в щепки, а теперь прикидывающемуся клубнем!
– Pазве ты сам этого не хотел?
Неожиданный вопрос сбивает боевой настрой и заставляет невольно оглянуться, хотя перед глазами всё-равно лишь непроницаемая тьма.
– Я?
– Да, ты, – пальцы на запястьях вновь сжимаются так, что из груди вырывается сдавленных выдох, но Максим продолжает говорить – не спеша, словно проговаривая вслух много раз повторённое про себя или услышанные от кого-то другого: – Oт меня у тебя одни проблемы. Я думал, что смог измениться… избавиться от прошлого… но только и делаю, что снова и снова наступаю на старые грабли! Я знал, что как только ты узнаешь про всю эту грязь… я стану тебе противен. Да я противен сам себе! Отец прав – я просто псих и слабак! И даже если бы ты не передал через него, что с тебя хватит… я бы понял это и так. В конце концов, кому нужен садист-наркоман, в чьей голове только и крутится, как бы связать своего парня и отыметь во все дыры?!
– О…
После окончания неожиданно длинного и самоуничижительного монолога на большее Алекса не хватает, но чуть помедлив, он всё же собирается с мыслями и уточняет:
– Значит, говоришь, я просил передать, что с меня хватит?..
– Да… и тебя можно понять. Честно, на твоём месте я бы тоже вряд ли… согласился и дальше иметь что-то общее с подобным ничтожеством…
Голос Максима становится всё тише и тише, пока наконец не замолкает. Eго пальцы на запястьях разжимаются, и этот единственный контакт между ними пропадает. Но Алекс продолжает стоять, уткнувшись в стену и с поднятыми над головой руками, только складывает сжатые кулаки себе на макушку.
– Ты – не ничтожество, – произносит он твёрдо.
Воды с худи стекло уже порядком, и теперь дышать значительно легче – нет ощущения, что на голову надели непроницаемый цементный мешок. Но в груди только больнее. А на душе – злее. Но не за себя.
– Я псих! – яростно возражает Максим. – Я такой же, как моя мать, я пытаюсь подчинить тебя, причинить боль…
– Не помню, чтобы жаловался на это…
– Ты даже представить себе не можешь, что мне хочется иногда с тобой сделать!
– Так дай мне узнать!
Позади раздаётся приглушённый плеск, и почти тут же появляется отчётливое ощущение, что стоит только немного отстраниться от стены – и наткнёшься на живую преграду. Но пока Максим не пытается прикоснуться к нему. И когда снова заговаривает, в его голосе вновь появляются стальные нотки:
– Из-за меня погиб человек.
– Знаю.
Алекс втягивает носом воздух и осторожно разворачивается, невольно вздрогнув, когда плечо задевает горячую кожу. В темноте почему-то оказывается сложно сохранить равновесие, поэтому он снова прижимается к стене, чувствуя себя довольно глупо с намотанной на голову одеждой, но в то же время – свободней. Возможно именно из-за окружающей темноты Алекс способен сейчас оставаться спокойным. Хотя бы внешне. И потому может задать даже такой вот вопрос:
– Ты убил его?
– Да, – тут же следует твёрдый ответ. – Я был под кайфом. Мы были под кайфом.
«А ведь мог бы просто соврать…»
Тяжело. Очень. Почему-то когда читал отчёт судмедэксперта, Алекс не чувствовал этого. А сейчас на плечи словно обрушился потолок. Начни Максим оправдываться или отрицать – Алекс бы поверил без всяких вопросов, но тот, похоже, не собирается врать ни ему, ни себе. Осознаёт весь ужас случившегося. И всё же вчера снова взялся за ту дрянь…
– У вас был бед-трип?
– Нет, у нас не было бед-трипа – наоборот, нам было слишком хорошо. Так хорошо, что Декс даже решил засунуть себе в зад бутылку. И для полноты ощущений разбить её.
«Так его звали Декс… Это производное от Дениса? Или Декстера? Кого-то прямо-таки тянет на парней,
