Странно слышать подобное от неё сейчас. Ведь не ранее, чем неделю назад, эта дамочка всеми силами давила на Алекса, вытаскивая подробности произошедшего. Конечно, о самом гадком он умолчал, и всё же тогда она хоть и сбавила напор, всё равно продолжала настаивать, что ничего особенно во всём этом нет. И насколько трусливы попытки что-либо скрыть.
– Разве вы сами не советовали мне рассказать правду?
– Рассказать нам, – особо подчёркивая второе слово, женщина вздыхает, однако в её голосе не слышно ни оправданий, ни извинений. – Нам нужны были любые зацепки. Но ты же понимаешь, что стоит выдвинуть подобное обвинение, как вся эта история станет достоянием общественности? Конечно, такие дела рассматриваются на закрытых слушаниях, но жёлтая пресса так или иначе пронюхает о тебе и точно не упустит возможности поживиться на громких заголовках. И даже если они не раскроют имён… А как же твоя мама? Твои друзья? Ты готов к тому, что они узнают?
Да, в её словах есть очень рациональное зерно. Именно так Алекс и размышлял до вчерашнего дня. Однако сейчас, когда уже прошло больше недели, мама вряд ли станет так уж сильно переживать, особенно на фоне от разочарования поведением своего сына. Что до остальных… Раньше мнение Жеки и вообще окружающих действительно волновало Алекса. Но с тех пор, как появился Максим… нет, дело даже не в его появлении – сегодня утром увидев всю ту палитру эмоций на бледном осунувшемся лице, Алекс вдруг понял, что произошедшее на самом деле ужасно. И не из-за боли или унижения, пережитых им самим… но из-за боли и унижения, которые почувствовал дорогой для него человек. Конечно, во многом именно молчание Алекса стало причиной срыва Максима… но случившееся явно серьёзно засело занозой в его душе.
– Я не хочу, чтобы эти ублюдки отделались легко. И если на зоне станет известно, что они не прочь присунуть парню – надеюсь, им помогут ощутить это удовольствие на себе. А если ещё и заменят член на что-то потолще, чтобы порвать им их жалкие задницы…
Не договорив, Алекс вздыхает. В конце концов, не в его привычках так выражаться. Но вновь вспыхнувшая в груди злость… она сильнее, чем была раньше, в несколько раз. Ведь раньше Алекс думал, что пострадал только он один.
– Так ты уверен?
– Да, более чем.
– Тогда давай уточним несколько моментов… – Надежда качает головой, не скрывая неодобрения, и выражение её лица становится жёстче – в птичьих чертах вместо учёной вороны начинает проступать безжалостная орлица, лишь по недоразумению нацепившая очки. – Во-первых, насчёт формулировки: в статье 131 Уголовного кодекса «Изнасилование» речь идёт о половом сношении, где жертвой является женщина, а преступником – мужчина. Так что даже если не считать других нюансов, твоя ситуация больше подходит под 132-ю статью* о насилии сексуального характера. Кроме того, отягчающими обстоятельствами как в ограблении и вандализме, так и в действиях, предпринятых по отношению к тебе, является то, что преступления были совершены группой лиц по предварительному сговору. Не думаю, что защите удастся хоть как-то опровергнуть эти обвинения, однако… приготовься, что на слушании тебе придётся отвечать на не самые приятные вопросы.
– Я понимаю…
– Тогда почему бы нам не потренироваться?
Серьёзный тон и заострившийся взгляд женщины действует на Алекса странно: всё ещё видно, что ей не по себе – но пока он вроде бы просто слушал сухое изложение фактов, уже собственное волнение вышло из под контроля, в горле пересохло, а в ушах возник тонкий и противный писк.
Покусав губу, Алекс наливает воды в небольшую красную кружку и опустошает её за пару огромных глотков.
– Ладно, начнём… – Надежда отстраняется от стола, прислоняется к мягкой спинке и крепко сжимает серебряную ручку в оставшейся лежать на бумагах руке. И снова её голос меняется, становясь ещё более холодным и равнодушным: – Александр Астеньев, суду известно, что вы, как и один из обвиняемых, являетесь представителем нетрадиционной сексуальной ориентации. Это правда?
«Вот так сразу? С места в карьер?»
– Ммм… разве это имеет отношение к делу? И откуда суду вообще может быть известно…
– Отвечайте, потерпевший.
«Чёрт с тобой!»
– Да, это правда.
– В таком случае, могло ли так произойти, что своим поведением вы спровоцировали напавших?
– В смысле?!
Неровно поставленная на край раковины кружка падает на пол. Точнее на ногу Алекса. Но он, даже не глянув вниз, смотрит только на своего адвоката. Тонкие и тщательно выщипанные брови женщины неподвижны, а блики на прозрачных очках скрывают выражение глаз, но бледные губы сжаты в тонкую нить. И как только они разжимаются, на кухне вновь раздаётся безжалостный голос:
– Думаю, вы не станете отрицать, что в гомосексуальной практике довольно распространено использование вспомогательных предметов для стимуляции простаты через проникновение в прямую кишку. Поэтому законно возникает вопрос: возможно ли, что вы сознательно вводите суд в заблуждение? И вся эта история началась с обычной гомосексуальной оргии, по итогам которой вы и получили несколько более серьезные повреждения, чем рассчитывали, и к тому же лишились некоторых денежных средств? И из-за обиды решили обвинить обвиняемых ещё и в сексуальном насилии над собой?
«Это просто репетиция, это просто репетиция, это просто… блять!»
Наклонившись за чашкой и обнаружив, что та не разбилась, Алекс не спеша, стараясь контролировать каждое своё движение, споласкивает её под краном и ставит обратно на сушилку. А мозг тем временем лихорадочно работает, пытаясь заглушить ярость и негодование и придумать рационально убедительный ответ. Ведь против игры на эмоциях нет оружия лучше, чем холодный разум. Но получается, судья действительно может подумать, что Алекс добровольно согласился на издевательства над собой.
– Если у меня не совсем традиционные предпочтения… ещё не значит, что я бдсмщик… – наконец произносит он, понижая голос. – И что готов заниматься этим с незнакомыми… да ещё и участвовать в групповухе!
В ответ Надежда качает головой и немного смягчает тон:
– Не пойдёт. В глазах узнавшего о твоей ориентации судьи ты автоматически превратишься в грязного извращенца.
– Но разве Николя не признался, что подговорил тех ублюдков?
– Признался, но стоит Стрельцову заявить, что это признание его заставили сделать… Нет, вряд ли он посмеет, учитывая, что за подобную смелость ему пообещали организовать братскую могилу со всеми его подельниками… Но даже так хороший адвокат вполне способен заставить суд усомниться в твоём искреннем сопротивлении нападавшим. Ведь всё зависит от того, как именно подать «подстрекательство» Николая. Ведь его можно интерпретировать и как приглашение познакомиться кое-с-кем, кто не против острых ощущений… а магазин… ну, магазин мог быть просто
