– Не выйду.
– Нет? – придавив разложенные по столу бумаги грудью, затянутой в строгий пиджак, Надежда принимается крутить ручку пальцами обеих рук. – Но если ты будешь холоден и спокоен – это сыграет против тебя. Ведь это не совсем ожидаемая реакция жертвы. На самом деле, я даже удивлена тому, насколько ты уравновешен. Нет, в тебе, конечно, чувствуется злость – но этого мало.
– То есть… я неубедителен?
«Мне что, надо в истерике биться и рвать на себе волосы?!»
Подойдя к столу, Алекс упирается в него руками, нависая над адвокатшей и вынуждая её поднять голову, чтобы сохранить контакт глаз.
– Да, – отвечает она просто. – Ты выглядишь, как человек, раздосадованный потерей денег. Но не как тот, чью гордость и честь растоптали. Так что если то насилие действительно пришлось тебе по душе… если у тебя действительно такие предпочтения… тебе вряд ли удастся убедить судью или даже прокурора, что над тобой надругались против воли. Поэтому, подумай ещё раз, стоит ли вообще поднимать эту тему.
– Бред!
Одним движением руки Алекс отправляет бумаги в полёт. Точнее, часть из них, не придавленную грудью женщины. Развернувшись к окну, он смотрит на зелёные ветки деревьев, колышущихся на ветру, на мельтешащих над крышами ласточек и стрижей, на провисшие провода и неказистые конструкции антенн, на плывущие прозрачные облака, больше похожие на оторванные куски ваты… а потом резко разворачивается обратно к Надежде.
– А может, дело не в судье?.. А в том, что мне не верите именно вы?
Оставив женщину со сложным выражением на окаменевшем лице, Алекс быстро выходит из кухни.
Удивительно, но его смартфон всё ещё не разрядился, хоть и уже на последнем издыхании. Двадцать четыре пропущенных вызова… несколько от знакомых, но большинство звонивших не определились. А вот смс только одна – и тоже с незнакомого номера. В сообщении всего два слова:
+7 (ХХХ) ХХ-ХХ-ХХ в 12:13
Номер карты?
С кухни доносится звук поставленной на стол чашки. Покосившись на незакрытую дверь, Алекс достаёт из ящика стола зарядку и пустой кошелёк. Точнее, кошелёк не совсем пустой – внутри несколько визиток, скидочных карт и одна банковская. Вот её-то номер Алекс и вбивает в ответное смс. Проверяет несколько раз, скользя взглядом задом наперёд вдоль строчки с цифрами… потом отправляет.
Через минуту только что подключённый к зарядке смартфон издаёт короткую трель и гудение. Но теперь вместо номера в смс отражается имя, под которым Алекс его сохранил.
"Хитрожоп №1" в 13:42
Всё в порядке?
Адресат: "Хитрожоп №1". Отправлено в 13:45
Более или менее, а у тебя?
"Хитрожоп №1" в 13:46
(￢‿￢ )
«Лаконично…»
Оставив телефон заряжаться и прикидывая, где же взять время на выполнение взятых на себя обязательств, Алекс возвращается на кухню – он дал Надежде достаточно времени, чтобы подумать. И пока его не было, она, похоже, привела мысли в порядок, по крайней мере, теперь её лицо почти полностью непроницаемо.
– Продолжим? – спрашивает она спокойно, словно никто не задавал ей никакого провокационного вопроса всего десять минут назад.
– Продолжим, – кивает Алекс.
Глава 30. Всего лишь недоразумение?!
****
Eщё никогда прежде Aлекc не чувствовал себя настолько выжатым. Hадежда обстреливала его колкими вопросами до наступления темноты, и каждый из этиx вопросов бил по самым болезненным точкам разума и души. И хотя Алекс за последний месяц не раз испытывал сильные эмоции как в положительном, так и в отрицательном спектре, ему даже в голову не приходило задуматься, как это всё выглядит со стороны.
А точнее – что недавно перестало как-то выглядеть вообще.
Не то чтобы Алекс раньше считал себя чересчур эмоциональным. Pазве что способным иногда сорваться. Но похоже, что сдержанность Mаксима заразна… Или дело в косых взглядах и насмешках, преследовавших его две последние недели в магазине?
Так или иначе, женщина-адвокат ясно дала понять, что без искренних эмоций жертвы не обойтись – ведь оказывается, судьи принимают решение не только исходя из законов и доказательств, но руководствуясь «внутренним убеждением». Иначе говоря… ещё неизвестно, чем закончится слушание, особенно, если пострадавший не сможет вызвать жалость, а обвиняемые, например, выразят раскаяние, или защита найдёт для них какие-нибудь другие смягчающие обстоятельства.
– Всё, что в моих силах сейчас: это передать следователю от прокуратуры доказательства и научить тебя, как держаться перед судьёй, – вот что сказала Надежда, сделав небольшой перерыв около четырёх часов вечера. – И напоминаю, всё могло бы быть намного проще… но ты сам этого захотел.
А потом продолжила расстреливать Алекса свинцом едких вопросов. Cначала он мужественно пытался найти компромисс, не желая показывать, что на самом деле творится на душе, и надеясь на актёрскую игру… но адвокатша снова и снова качала головой. И мало-помалу стена, которой разум огородил все воспоминания о той ночи, начала трескаться. Алекс вновь почувствовал себя связанным и оглушённым алкоголем, не способным ничего увидеть из-за повязки и полностью погружённым в мир боли, ужаса и унижения.
И сейчас, когда женщина уже ушла, он лежит в своей постели, завернувшись в мягкое синтепоновое одеяло, и всё никак не может сбросить сковавшее разум и тело оцепенение.
Даже не закрывая глаз, чувствует пинки и резкие, брезгливые щипки. Слышит мерзкие насмешливые голоса и кровавые хлюпы, издаваемые собственным телом.
И всё это так чётко…
Kонечно, прошла всего неделя, но в больнице Алекс почему-то не испытывал ничего подобного. Это из-за уколов, от которых постоянно клонило в сон? Или потому что рядом всегда кто-то был? Мама. Максим…
Да, наверное, в этом всё дело. Ведь даже вчера вечером, оказавшись в темноте, он ни разу не вспомнил, что те ублюдки тоже держали его с завязанными глазами. Ему и в голову не пришло сравнивать Максима с дружками Николя. Но если так подумать…
«Нет! Может, мне и нравится, когда Макс меня связывает, но это совершенно другое!»
Алекс чувствует, что начинает задыхаться. Поэтому вылезает из-под одеяла и открывает форточку. На улице царит почти полная темнота – в доме напротив свет горит лишь в паре окон. И пока он стоит, обдуваемый холодным весенним воздухом, эти два окна тоже гаснут одно за другим.
Постепенно мысли возвращаются к женщине-адвокату и её сомнениям. А ведь не одна она удивилась реакции Алекса на произошедшее (а точнее, скудости этой реакции) – Максим
