«Вот сука… какого хрена она со мной сделала?!»
В ногах рождается дрожь. Чтобы не упасть, Алекс прислоняется к старому ковру на стене.
«Блядь… расклеился, как девчонка… ещё только зарыдать не хватает!»
Под скользнувшим по комнате взглядом очертания стола и кресла плывут. И внезапно с головы до ног Алекса пронизывает тоска. И одиночество. В этой пустой квартире, где каждый угол знаком с младенчества, он вдруг чувствует себя чужаком.
«Макс, ты же обещал быть рядом…»
Вспыхнувший огонёк злости помогает немного справиться с расшалившимися нервами. Пошатываясь и врезавшись по пути плечом в дверной косяк, Алекс добирается до кухни и жадно присасывается к широкому носику электрического чайника. Часть воды выливается на грудь, но он продолжает пить, наслаждаясь наполняющей рот и соскальзывающей по пищеводу влажной прохладой. Вместо злости на душе остаётся лишь осадок досады. Алекс понимает, что предложенный Максимом план… неплох. И даже разумен. И всё же сейчас ему плевать на логику. Сейчас Алекс хочет только одного – чтобы этот гигант оказался в его постели. Чтобы можно было прижаться к нему, закрыть глаза и забыть обо всём. Xотя бы до утра.
Подобное настроение приводит в ванную и побуждает залезть под горячую воду. Тугие струи бьют по плечам, как обычно даря очень приятные ощущения. Свет он не включал, но через открытую дверь внутрь проникает слабое рассеянное сияние, достаточное, чтобы видеть очертания края ванны. Однако ему это не нужно. Алекс закрывает глаза, прислоняясь лбом к гладкому кафелю, и касается живота. Подушечки пальцев добираются до выбритого участка кожи, и на ягодицах тут же появляется знакомое ощущение: Максим так часто прижимался к ним, что практически оставил свой отпечаток.
Заведя руку за спину, Алекс проталкивает в себя сразу два пальца.
…нет, ощущения совершенно не те. Может, проблема в длине и толщине этих пальцев… а может – в позе, и чтобы достать глубже, надо опуститься на дно ванны и шире развести ноги… но Алекс остаётся стоять. Ведь если он сделает это, всё ещё ощущаемые всем телом и внутренностями липкие прикосновения тех ублюдков вспыхнут ярче и вытеснят из головы образ Максима. Нет, лучше стоять и представлять, как к спине прижимается знакомое горячее мускулистое тело. Как острый подбородок давит на плечо. Как внутрь проникает твёрдый, пульсирующий член. Как проталкивается через узкое место, рождая натяжение во всех мышцах, как заставляет почувствовать себя слабым и беспомощным… но не униженным и не раздавленным. И не подчиняет, а соблазняет и подталкивает к восхитительной пропасти, на краю которой кружится голова, но там, внизу, ждёт нечто восхитительное…
Излившись на стену, Алекс ещё какое-то время продолжает стоять под шуршащими струями воды, прислушиваясь к своим ощущениям и вяло скользя ладонью по обмякающему члену. И чувствуя пальцами другой руки, как расслабляются только что сжавшиеся эластичные стенки.
Когда он дрочил раньше – никогда не делал ничего подобного. И никогда не испытывал ничего подобного. Но до удовольствия, которое дарит ему Максим, всё-таки далеко…
****
Проснувшись от звонка в дверь, Алекс вскакивает с кровати, кутаясь в одеяло. После душа он отрубился, словно младенец, и кажется, совершенно забыл поставить будильник.
– А… эм… я сейчас.
– Уже восемь! – обрушивается на макушку тяжёлый взгляд из-за очков. Надежда переступает порог, но остаётся в коридоре. – Пять минут, чтобы одеться и умыться!
– Ага…
– Кстати, у тебя временная отсрочка от армии? Или белый билет?
– Временная, – отзывается Алекс уже из ванны, лихорадочно ища взглядом свою щётку и пасту. И не находя. В конце концов схватив материнскую, он принимается за чистку зубов. И лишь краем сознания удивляется, почему мама не взяла её с собой.
– Если нужна постоянная… не стесняйся обратиться ко мне.
Вытерев лицо полотенцем, Алекс с сомнением выглядывает в коридор, забыв, что сбросил одеяло на пол, а трусы пока не надел. И только когда лицо опустившей взгляд женщины становится пунцовым, быстро перебегает в комнату и начинает рыться в шкафу. Оглядывается на кресло, куда вчера бросил худи и джинсы… и решает, что джинсы ещё сойдут, но верх лучше выбрать поцивильнее. Тонкий свитер с серым пиджаком, например. Правда, в последний раз Алекс надевал их, когда ходил на собеседование больше двух лет назад…
«Сойдёт!»
И вдруг взгляд останавливается на небольшой синей сумке, стоящей у балконной двери. Точнее, это чемодан с колёсиками и длинной выдвижной ручкой. Мама, конечно, могла забыть зубную щётку или купить себе новую, но этому чемодану всего несколько месяцев (подарок Алекса на день рождение) – почему эта вещь дома?
– Александр!
– Да-да, уже иду…
Чувствуя неприятное покалывание в области затылка, Алекс набрасывает на плечи пиджак и ещё раз оглянувшись, выходит в коридор. Надежда нетерпеливо притоптывает ногой, пока он завязывает шнурки – несколько медленнее, чем обычно. Глаза же его направлены на вешалку. Маминой куртки нет, как и её низких сапог. И маленького складного зонта, обычно лежащего на верхней полке…
– Нам надо ещё успеть в УФМС и в больницу! – дрожащим от недовольства голосом напоминает женщина.
– Я же там вроде должен был подписать доверенность…
– Нет времени! Если пойдёшь туда один, проторчишь до обеда в одной только очереди.
– О'кей-о'кей.
Тёмно-синяя машина с хищным оскалом ждёт у подъезда. Оказавшись внутри, Алекс вытягивает ноги в просторном салоне, и когда Надежда поворачивает ключ зажигания, удивляется раздавшемуся приглушённому урчанию. Этот мотор звучит очень тихо… и даже приятно, а от матово-голубого шарика, подвешенного на зеркало заднего вида, идёт слабый морской запах. Впервые Алекс задумывается, как это здорово – иметь собственную машину. Нет, ещё более здорово то, как эти машины и их внутреннее убранство отражает характер и предпочтения владельцев. И всю дорогу до паспортного стола он размышляет, какой была бы машина Максима. Или его собственная. И даже пока Надежда на буксире протаскивает Алекса через легион ощерившихся бабок по кабинетам с толстыми тётками, мысли его продолжают витать вокруг выбора цвета чехлов на сидения и возможности их раскладывания (сидений, а не чехлов). И будет ли забавным заняться
