Но где-то на подкорке мозга всё ещё тлеет смутное беспокойство. Однако Алекс решает, что причина – предварительное слушание. Ему совершенно не хочется думать о нём, а особенно, кто там будет. Ведь возможно, он сегодня впервые увидит лица тех ублюдков.
В больнице всё проходит ещё быстрее – никаких очередей. У Алекса даже складывается впечатление, что Надежда заранее обо всём договорилась. И даже бумаги отдают не ему, а сразу ей в руки.
«Ладно, фиг с вами…»
В третий раз он садится в машину уже не так беззаботно. Словно что-то мешает ему это сделать. Сам воздух как будто стал очень плотным, а просторный тёмный салон теперь кажется искусно отделанным гробом.
– Что-то случилось? – обеспокоенно выглядывает женщина.
– Не знаю, – Алекс облизывает пересохшие губы и оглядывается на больницу. – Вроде, нет…
– Тогда хватит летать в облаках! Живо садись!
– Да-да…
К зданию суда они подъезжают без пяти десять. То есть – за пять минут до начала предварительного слушания. В просторном коридоре, провонявшем свежей краской и лаком, у Алекса немеют ноги. Но Надежда хватает его за локоть и тащит-тащит-тащит вперёд. Пока не пристаскивает в обычный чиновничий кабинет. Разве что с длинным столом, приставленным к другому в виде ножки буквы «Т». И за этим столом уже сидят двое: рыжая женщина в строгом костюме, едва удерживающем её необъятную грудь, и мужчина тонкий, как кузнечик. Даже его лицо вытянутое и напоминает что-то из мира насекомых. Алекс мысленно сравнивает мужичка с собой… и настроение немного улучшается. А ведь, не начни он ходить в спортзал, сейчас тоже бы бы выглядел как жертва анорексии.
– Астеньев?
В кабинете сразу как-то холодает. У Алекса даже мурашки пробегают по всему телу под пристальным взглядом глубоко утопленных в черепе глаз. Женщина с необъятной грудью не кажется толстой, ей уже явно за пятьдесят – в рыжих волосах видна седина. И светлые глаза её наполнены острой неприязнью.
– Да… кхм, да, это я.
– Проходите.
Произнеся это слово, и так сидящая строго и прямо женщина ещё больше распрямляет плечи и бросает взгляд на худосочного мужичка лет сорока.
– Прежде, чем мы начнём, – Надежда отодвигает стул по другую сторону стола от этого дистрофика и усаживает Алекса, а сама протягивает женщине несколько листов бумаги с приколотыми к ним бланками из больницы. – Мой клиент желает выдвинуть ещё одно обвинение…
– Мм-мм-мм…
Вместо женщины первым реагирует мужичок. Он пришлёпывает губами, словно проверяя, не липкие ли они. И наконец произносит:
– В главную очередь, не желает ли ваш клиент… мм-мм-мм, уважаемый Александр, мм-мм-мм… рассмотреть вот такой вопрос: мой клиент выплачивает ему компенсацию за причинённые неудобства, и в качестве доброй воли, мм-мм-мм… господин Астеньев отказывается от выдуманной им истории?
Алекс поднимает взгляд на своего адвоката и видит, что её округлившиеся глаза смотрят в упор на шлёпающего губами мужичка. И чтобы прийти в себя, Надежде требуется пара минут. После чего она очень сдержанно уточняет:
– Вы предлагаете нам взятку?
– Мм-мм-мм… конечно, нет… но из-за смешного недоразумения, вся это история грозит невинным людям суровым наказанием. Мм-мм-мм… конечно, имела место некоторая детская глупость… мм-мм-мм, но ведь нам не обязательно заходить так далеко?
Кулаки Алекса сжимают сами собой, и он прячет их под стол. Какое ещё «недоразумение»? Какие ещё «невинные»?! И что самое удивительное – грудастая рыжуха кивает в такт словам этого задохлика!
– Могу я узнать, о какой сумме идёт речь? – кажется, Надежда уже полностью взяла себя в руки, и её сухой голос звучит почти что нейтрально.
– Мм-мм-мм… три миллиона рублей.
Алекс опускает взгляд на гладкую лакированную поверхность стола и видит в ней отражения всех собравшихся. Разве что лицо рыжухи расплывчато и сильно искажено, но два других… мужичок хоть и шлёпает губами, и постоянно делает паузы, но выглядит довольно уверенным. Надежда же смотрит на него, приспустив очки и будто о чём-то размышляя. И вдруг спрашивает:
– Этот ваш клиент… ведь не Стрельцов? Речь идёт о… Павле Голове?
Услышав знакомую фамилию, Алекс вскидывает взгляд.
– Мм-мм… да, речь идёт о сыне нашего последнего мэра…
Надежда наконец-то оборачивается к Алексу. И по выражению её лица ясно, что для неё это не то чтобы новость.
– Думаю… нам надо обсудить это наедине… но сначала, – она снова переводит взгляд на задохлика. – В чём именно состоит ваше предложение?
– Во-первых, в качестве ещё одной уступки и доказательства доброй воли, мой клиент не станет заявлять о противозаконных действиях, применённых по отношению к его друзьям со стороны… мм-мм-мм… знакомого вашего клиента, – дрыщ продолжает говорить так, словно Алекса в этой комнате нет. – Во-вторых… мм-мм-мм… ваш клиент признается, что получил травмы в результате добровольного участия в… мм-мм-мм… интимной игре.
«Вот оно! Ах, ты, сучара…»
– Допустим, только допустим, что мой клиент согласится. Но как вы собираетесь справиться с другими обвинениями? В разрушении витрин магазина и хищении товаров?
– Мм-мм-мм, думаю, это не совсем касается вашего клиента… – мужичок сморщивает лицо, и Алексу требуется некоторое время, чтобы догадаться, что это улыбка. – Однако не думаю, что хозяин магазина откажется от также предложенной ему компенсации.
Произнеся это, тщедушный адвокат обращает внимание на протянутые ему рыжухой бумаги. Те самые, что отдала ей Надежда. Бегло пробежав взглядом по первым строчкам верхнего листа, он так же быстро изучает и остальные. После чего на его лице вновь появляются складки, видимо, означающие снисходительную улыбку.
– Не думаю, что это разумно, – проговаривает он медленно, толкая бумаги от себя и тем самым возвращая их Надежде, стоящей возле Алекса. – Если ваш клиент желает устроить скандал и превратить себя в посмешище для всего города… мм-мм-мм… нет, всё равно не рекомендую выдвигать подобное обвинение.
– Но ведь это правда! – Алекс хлопает по столу.
И мужичок вздрагивает, словно только что заметил его присутствие. Впрочем, замешательство на вытянутом лице тут же сменяется прежней морщинистой улыбкой, прибавившей ему пару десятков лет.
– Александр, выйдем.
Не дожидаясь ответа, Надежда направляется к двери, но Алекс остаётся сидеть.
– Нечего тут обсуждать.
– Уверен? – оборачивается она без особого удивления.
– Уверен. Мой ответ – нет.
– Хм… – мужичок сокрушённо качает головой и обменивается многозначительным взглядом с рыжухой, восседающей во главе стола, а потом обращается напрямую к Алексу. – Молодой человек, вы бы хотя бы о матери своей побеспокоились…
Что-то внутри Алекса обрывается и вместе со всеми внутренностями схлопывается в червоточину.
– О чём вы?
– Как же? – в четвёртый раз расплывается в морщинистой улыбке мужичок. – Разве она не лежит в кардиологическом отделении вот
