Аленка молча, но от всей души отвесила ему подзатыльник и оттащила за рукав дальше по коридору. Не хватало еще, чтобы мама с папой вышли на шум и застали ее среди ночи в Максовой куртке.
Она остановилась между дверьми в их комнаты. Сердце все еще колотилось как бешеное, и резко заболела голова.
– Идиот, думать надо – так подкрадываться!
– А нечего подслушивать, – Ромка невозмутимо окинул ее взглядом. – Ты где была?
– Не твоего ума дело! И вообще, чья бы корова мычала, – почему не спишь?
– Пить ходил.
– Вот и вали в кровать, – Алена развернулась и открыла дверь в свою комнату.
– Ален, подожди, – голос у него вдруг стал очень серьезным, ни капельки не сонным.
– Чего тебе? – Она устало стащила тяжелую куртку и прислонилась к дверному косяку.
Ромка переступил с ноги на ногу, коротко вздохнул:
– Ален, как… Как определяется, что человек хороший? Что поступает хорошо?
Она уже открыла рот, чтобы сказать, что он над ней издевается, но промолчала. Ромка впился в нее взглядом из-под сведенных бровей и нервно кусал губу. Видно было, что он всерьез ждет ответа на этот глупый вопрос. На долю секунды что-то тревожно шевельнулось у Аленки внутри. Но у нее слишком болела голова.
– Погугли, – она сонно фыркнула и закрыла дверь.
* * *Утром голова болела еще сильнее. Алена сидела, подпирая ее руками, и изо всех сил пыталась готовиться к экзамену. Телефон противно гудел на столе – Лидка Иванова слала одно за другим сообщения с расспросами о том, как вчера потусили. Алена перевела его в беззвучный режим, захлопнула бьющий по глазам ярким экраном ноутбук и достала из ящика стола стопку бумаги. Ручки не было. Приложив ко лбу ледяную бутылку с водой, она перерыла ящики, обшарила все на столе, вытряхнула на кровать содержимое сумки – ни ручки, ни карандаша, ни даже фломастера. Алена со вздохом поднялась.
В пустую квартиру сквозь распахнутые повсюду окна горячо дышало лето. Алена с завистью прислушалась к радостным возгласам с улицы – где-то там, среди свободных людей, которым не надо сдавать долбаную историю, носится Ромка. Продолжая держать у головы бутылку, она легко толкнула дверь в его комнату. Солнце упиралось в зеленые занавески, приглушенно освещая комнату: скомканную на полу одежду, динозавров и роботов на кровати, стол, заваленный игрушечными ракетами, рисунками, комиксами. Аленка шагнула к нему, тут же наступила босой ногой на что-то острое и зашипела, схватившись за ступню. На полу валялись кусочки конструктора. Кляня младшего брата, она захромала к столу. У Ромки точно должно быть что-то, чем можно писать.
В ворохе бумаг, книжек и игрушек удалось откопать набор мелков для асфальта, измочаленный фломастер и два огрызка цветных карандашей, которые и в руке-то удержать нельзя было.
– Да что ж такое, – Алена с досадой хлопнула по столу и тут же схватилась за гудящую голову.
Может, это знак, что заниматься не надо?
В столе был только один ящик. Он запирался на ключ – Ромка еще хвастался, что у него есть настоящий сейф, и иногда даже таскал ключ от него с собой. Алена наклонилась – ключ тускло поблескивал в замке. Она повернула его до упора по часовой стрелке. В конце концов ей просто нужна ручка, ничего такого. Она потянула ящик на себя, и он легко открылся.
В нем действительно оказалась ручка – обычная, дешевая, с синими шариковыми чернилами и обгрызенным колпачком. Рядом с ручкой лежал толстый кожаный блокнот. Больше в ящике не было ничего.
Алена взяла ручку, взялась за ящик, чтобы закрыть его, и остановилась. Блокнот был так не похож на Ромку, все тетрадки которого сплошь покрывали супергерои и футболисты. Коричневый, потертый. Взрослый. Алена поколебалась – она возненавидела бы любого, кто полез бы читать ее дневник. Но, может, это и не дневник? Мальчики их не ведут. Да и что такого может там быть – максимум жалобы на училку и тайные признания в разбитом окне.
Странно, пока она перебирала в голове оправдания для того, чтобы заглянуть под обложку, руки уже держали тяжелый блокнот. Он был прохладным и пах чем-то старым. Аленка открыла его наугад. Плотные, чуть пожелтевшие страницы были исписаны крупным детским почерком. Она перевернула пару листов и разочарованно хмыкнула. В блокноте не было мальчишеских секретов или хотя бы записей о том, как прошел день. Одну за другой разными чернилами страницы покрывал бесконечный список имен и фамилий. Они были разные: русские и иностранные, привычные и такие, которые было не разобрать. Напротив имен стояли галочки. Наверно, пароли или никнеймы для какой-нибудь дурацкой видеоигры или другой глупости, которая может взбрести в голову Ромке и его мелким приятелям. Алена веером пролистнула исписанные страницы и собралась уже сунуть блокнот на место, как вдруг последняя запись привлекла ее внимание.
«Терентьев Геннадий Олегович». Имя написали явно этой самой школьной изгрызенной ручкой. В ушах эхом отозвался папин голос, говорящий о начальнике. Зачем Ромке понадобилось писать про него?
Голова страшно болела. Алена зажмурилась, пытаясь сфокусировать взгляд, а когда открыла глаза, сразу увидела строчку выше: «Белякова Галина Ивановна». В голове закрутилось все одновременно: редкие рассказы о мамином детстве с теткой вроде бабы-яги, недавний мамин с папой утренний разговор, взрослая Ромкина улыбка, когда они подслушивали, и почему-то незнакомый ухмыляющийся волк на его спине.
Около имени стояла жирная галочка. Алена судорожно перевернула страницу – руки вдруг оказались влажными. В самом низу предыдущей страницы нашлось еще одно знакомое имя – вредной соседки с первого этажа. Зимой соседка довела ее до истерики тем, что хотела вызвать живодеров на приблудившуюся дворовую собаку, которую кормили всем домом. Алена прибежала домой в слезах – родители были на работе, и Ромка выпытал у нее, почему ревет. Кажется, потом она уснула, а проснулась одна. Ромка вернулся поздно – заигрался с мальчишками в снежки, и весь вечер лежал больной – мама ворчала и поила его молоком. Наутро он встал здоровым, а вот соседка больше ни разу не заикалась про что-либо, связанное с собакой. Алена, кажется, даже видела, как она ее гладила. Собаку вскоре взял себе дядечка из соседнего дома. С соседкой тоже все было в порядке – Алена видела ее вчера, когда торопилась к Максу. В блокноте напротив ее имени стояла галочка.
– Что ты делаешь?
На этот раз Алена все-таки вскрикнула. В дверях стоял запыхавшийся Ромка с огромными полными ужаса глазами.
* * *Связь появлялась не всегда – всего четыре раза. Гораздо чаще кому-то просто нужен был ребенок, и Ромка занимал это место. До тех пор пока не подходил срок начинать все заново. Менялись незначительные детали, языки и декорации, время не стояло
