– Ладно, – женщина прочистила горло, глянула на шушукающихся студентов и чуть рассеянно улыбнулась. – Все на экзамен. Пока, вундеркинд.
Когда он обернулся на ходу, Алена поднималась на крыльцо вместе с историчкой. Та что-то говорила ей и мягко улыбалась.
* * *«Пока, вундеркинд». Слова перекатывались эхом у Ромки в голове, пока он ехал в тесном метро, пока покупал мороженое и брел по берегу озера, утопая по щиколотку в теплом песке. Под густой тенью сосен песок был твердый и утоптанный, в россыпи хвои и шишек. Ромка сел, прислонился спиной к дереву и распечатал упаковку вафельного стаканчика. Подтаявшие сливочные капли шлепнулись на кроссовки.
«Осторожнее, – сказал в его голове голос кого-то из двоюродных теток. – Мария только помыла плитку».
Он тогда только показал им язык и прыгнул в бассейн. Плеснул оттуда на закапанный мороженым пол, тетки только головой покачали. Воздух стоял дрожащей горячей пеленой, пахло солнцем, соленой водой и разогретым маслом, на котором что-то жарили в кухне. Через лужайку к утопающему в зелени дому шли мужчины. Ромка поспешно выбрался из бассейна, перемахнул бортик и, игнорируя возгласы теток, помчался к ним. Все они были взрослые, сильные, каждый возвышался над ним горой надежных мускулов. Ромка примерил свои шаги к их размашистой походке, стараясь не отставать. Кто-то из мужчин неодобрительно покосился на него, но промолчал. Ромка ухмыльнулся – они шли к деду, а дед бы его никогда не прогнал.
В доме он задержался, оборачиваясь мохнатым полотенцем и зачерпывая горсть клубники. Он подбежал, когда все уже рассаживались за темным овальным столом, и занял свое место возле деда, который сидел во главе.
– Теперь все в сборе, – дед с улыбкой взъерошил Ромке волосы.
Потянулся и вытащил свой пистолет – черный, старый, с длинным дулом. Ромка принял холодную тяжесть в ладони, пахнущие клубникой и водой.
– Разбирай и собирай, пока мы поговорим.
Откуда-то из-за дверей, в стороне, донеслись приглушенные крики.
Один из Ромкиных двоюродных братьев покосился туда и поднял глаза на деда:
– Не маловат он еще – смотреть на это?
Дед подмигнул Ромке.
– А что такого, – небрежно пожал плечами Ромка, сосредоточенно глядя на пистолет. – Хотел навредить семье – получает по заслугам.
Он взвесил оружие в руке, примеряясь на будущее. За столом уважительно хмыкнули.
– Малыш нам всем еще покажет, – обрадованно кивнул дед. – Вундеркинд.
* * *К ужину Аленки все еще не было.
– Загулялась после сдачи с друзьями, – успокаивающе заметил папа. – Вспомни нас с тобой!
– К телефону не подходит, – мама нервно резала в салат помидоры и поминутно смотрела на часы.
– Что ты ее, не знаешь, что ли?
Ромка заерзал на подоконнике. Небо, весь день такое безмятежное, налилось синеватым свинцом.
Все должно было получиться – он был почти уверен, что поймал Аленкину преподавательницу на крючок. Но точно знать было нельзя. Он никогда не работал так, как сегодня, – не это было его делом. Нужно было отказаться и не помогать. Но то, что было его настоящим делом, Алена не должна была узнать. Как и никто другой. У Ромки внутри шевельнулось нехорошее предчувствие. Почти как тогда, когда к дому подъехали незнакомые машины.
– Будет гроза, – будто подтвердил его мысли папа.
В прихожей хлопнула входная дверь. Они все трое переглянулись и заспешили в коридор. Ромка, слетев с подоконника, протиснулся между родителей, выскочил первым.
– Уйди, – голос у Аленки звучал как при сильном насморке, а красные глаза распухли.
– Что случилось? – охнула мама, обнимая ее за плечи.
Папа встревоженно заглянул ей в глаза.
– Прикинулась сначала добренькой, – всхлипнула Алена. – Про семью расспрашивала, про планы на каникулы. А потом…
Она махнула рукой и разрыдалась, с трудом выговаривая обрывки слов:
– У Ивановой упала… шпора… Она подняла… чья! Меня… говорю, а она не верит… перед всеми… посмеялась еще… вон из аудитории!
Аленка перевела дух и с горечью уставилась опухшими глазами на Ромку.
– А когда я ревела в коридоре, подошла такая, отвела в сторонку, и – «ну что ты, Полякова, я тебе помогу. И шпаргалки не понадобятся, еще благодарить меня будешь. Об условиях договоримся, сдашь на пять». Все ясно?!
Папа открыл рот, чтобы что-то сказать, но мама его быстро оборвала:
– Сережа, поставь чайник, – она обернулась к Алене: – Пойдем умоемся.
Папа возмущенно ушел на кухню, мама со всхлипывающей Аленкой скрылись за дверью ванной.
Ромка тяжело дышал, привалившись к входной двери. Кровь толкалась в ушах, качая адреналин.
«Хладнокровие», – напомнил ему в голове голос деда.
Ромка вдохнул, задержал дыхание, медленно выпустил из легких весь воздух. Спокойно зашнуровал кроссовки, набросил ветровку с капюшоном и бесшумно выскользнул за дверь.
Где-то в отдалении грянул первый раскат.
* * *Когда он шагнул в глухую подворотню, дождь уже лил вовсю, и булыжники под ногами сразу сделались скользкими. Ромка подставил на секунду лицо дождю и выдохнул с облегчением. Вот это было ему понятно. Долг перед семьей – то, чему его учили, то, с чем он всегда справлялся.
– Ты? Рома, кажется? – Аленкина историчка укрывалась под большим зонтом в цвет костюма. – Что ты тут делаешь? Иди под зонт.
Можно было обставить все, как в прошлый раз, подняться к ней в квартиру. Вон, как она ему улыбается.
– Алена домой пришла, – проговорил он, не двигаясь с места и глотая дождевые капли.
Гром приближался.
По лицу женщины пробежало недоумение.
– Она что-то хочет мне передать? – Ее взгляд скользнул по рукам, которые Ромка держал в карманах. – Нет такой спешки…
Он усмехнулся:
– Вы правда думаете, что она отправила вам со мной взятку?
Историчка открыла аккуратно накрашенный рот, но он ее перебил:
– Я пришел сам.
В небе полыхнула белая вспышка, и почти сразу же раздался грохот.
Ромка быстро протянул руку и схватил ее за запястье. По лицу исторички побежала судорога, как будто она силилась закричать, но не могла из себя ничего выдавить.
Пальцы у Ромки горели, но отпускать еще было рано. Щурясь от дождя, он посмотрел через плечо.
– Приди, – прошептал Ромка.
Женщина дергалась, зачарованно глядя ему в глаза. Он разжал пальцы – все равно она уже никуда не денется. Он всегда знал, что поступает правильно: он должен защищать свою семью от любой угрозы и карать тех, кто успел причинить ей вред. Но вместе с этой уверенностью внутри почему-то шевелилась усталость и что-то незнакомое, похожее на жалость.
Щеку тронуло горячее дыхание. Он пришел. По лицу исторички было видно, что она тоже его чувствует, хоть и не может увидеть. Рот, в отличие от завороженного безмятежного взгляда, свело ужасом. Может быть, она слышит его шаги или ощущает запах.
Ромка поднял голову. Волк возвышался над ним – на этот раз белый, с продолговатыми темными глазами. Он повел длинным носом, принюхиваясь, и склонил к Ромке узкую морду.
Ромка взглянул на женщину. Ее били беззвучные конвульсии, туфли терлись каблуками о камни тротуара. Волк рядом с ним улыбался в
