– Малец, тебя серьезно из дому выгнали? – нахмурился мужчина. – Какая-то правда в твоих фантазиях есть?
– Это все правда, – Ромка поднял на него взгляд и ухватил за широкое запястье. – Вы скоро сами убедитесь.
Последний долг семье. Он уже открыл рот, чтобы сказать «приди», но замолчал, прислушиваясь. Веревочка внутри погасла, лопнула и растворилась. И тут же загорелась новая. Она тянулась к нему оттуда, где ждала его семья. И Ромка знал, куда идти.
Он выпустил руку мужчины. Тот все еще смотрел на него отсутствующим взглядом.
– Вам повезло, Геннадий Олегович, – Ромка слез со скамейки. – Совет на будущее – не ведите в своем бизнесе грязные игры и не заставляйте это делать своих подчиненных.
Когда Терентьев пришел в себя, Ромка уже вышел из парка.
* * *Он добрался быстро. Связь вела его, как навигатор, неслышно подсказывая, где повернуть и на какую улицу выйти. Перед огромным зданием неопределенного цвета Ромка задержался. Грязные стены нависали над ним громадиной, окна неприветливо отталкивали солнечные блики. Это никак не походило на уютный дом, где есть кто-то, кому нужен ребенок, где тебя ждут. Но вокруг раскинулся пустырь, а связь нетерпеливо дергала внутри – сюда, нам сюда. Он потянулся к дверям. В конце концов, внутри часто оказывается не то, что снаружи.
Первое, что Ромка заметил, оказавшись в просторном холле, была ящерица в аквариуме. Огромная. Если бы она встала на задние лапы, то оказалась бы чуть ли не в два раза выше его самого. Варан, вспомнились Ромке уроки биологии. Словно в знак одобрения, варан высунул длинный раздвоенный на кончике язык и ухмыльнулся.
– Здравствуй, – послышался женский голос.
Ромка обернулся. Оказывается, кроме них с вараном, в холле было еще двое – мужчина и женщина. Молодые. Уж точно не…
– Нет, не мама и папа, – фыркнула женщина, не успел он произнести ничего вслух. – Кира.
– И Костя.
Ромка окинул их внимательным взглядом, обернулся к варану. Аквариум был странный.
– А там же…
– Нет стекла, – Кира снова ответила, не дожидаясь вопроса.
– Это хорошо, – улыбнулся Ромка.
Может быть, варан даст себя погладить. Костя протянул ему ключ:
– Твоя комната.
– Спасибо, – Ромка сжал тяжелый ключ в ладони и двинулся по коридору. Откуда-то он знал, куда идти. Спиной он чувствовал три пристальных взгляда.
Дверь поддалась легко и без скрипа, хотя потемневшее дерево выглядело старым и толстым. Ромка шагнул через порог и задохнулся от ударившей в лицо теплой волны. Солнце припекало комнату, пробиваясь сквозь зеленое переплетение винограда на окнах. Возле стола стояло высокое кресло с бархатными подушками. На столе на серебряном подносе лежали персики. Их сладкий запах пропитывал всю комнату. Ромка подошел, взял один, теплый и шероховатый, откусил, обливаясь соком:
– Настоящие.
Из приоткрытого окна неслась болтовня чьих-то веселых голосов и шум сада. Веревочка внутри Ромки вспыхнула и засияла с новой силой, завязываясь, кажется, навсегда.
Оксана Заугольная
Майя
После школы Майя думала только о новом будущем, прекрасном и наконец-то таком близком. А меньше чем через полгода умерла.
Это произошло не внезапно. Не так просто, как можно было подумать. Просто сначала Майя решила, что не станет жить в общаге, делить комнату с соседями и душ со всем этажом. Родители с доводами дочери согласились и сняли ей комнатку у слеповатой старушки на краю города. Ездить каждый день в универ далеко, зато своя комната. И не вечно сломанный душ, а ванна. Очень удобно.
Только Майя не сразу заметила, как осталась за бортом студенческой жизни. Все самое интересное у одногруппников случалось в общаге или вечером, когда она должна была добираться домой, чтобы не беспокоить старушку Зою своим поздним возвращением. Впрочем, до развлечений одногруппников ей не было никакого дела – ведь Майя без памяти влюбилась. И ладно бы в старшекурсника или парня с их потока. Но ее увлечением стал молодой доцент с кафедры ихтиологии. Доцент был увлечен ею не меньше, и Майя это прекрасно понимала. Она знала, что красивая. Натуральная блондинка с зелеными глазами и красивой фигурой, которую наконец можно было не скрывать под дурацкими школьными сарафанами, она привлекала внимание многих. У доцента с кафедры ихтиологии, где не водилось никого симпатичнее сушеной воблы, просто не было шансов.
Счастье кончилось внезапно. Из декретного отпуска вышла старший преподаватель кафедры энтомологии с такой же редкой фамилией, как у возлюбленного Майи. И натуральную блондинку с влюбленными глазами вычислила сразу – у нее был в этом большой опыт. Так она и сказала.
«Деточка, – заявила она Майе, пригласив на кафедру якобы за методичкой. – У меня большой опыт по влюбленным первокурсницам. Я и сама когда-то была такой нахалкой, и никакая глупышка мое место не займет».
Смотрела при этом она так… да как на одно из насекомых, которые пылились в подложках на полках вокруг.
Майя не расплакалась тогда лишь от неожиданности. Такой прямоты, да еще при парочке старух с кафедры, которые весь разговор грели уши, она не ожидала. Рыдала она позже. Сначала в метро, потом в автобусе. И дома.
А на следующий день она обнаружила, что доцент малодушно передал ее вместе с курсовой своей желчной коллеге неопределенно-старческого возраста. И даже не подошел сам, ни слова не сказал. Только отводил глаза, когда сталкивался с ней в коридоре.
Вот тогда Майя и решила умереть. Может, если бы она жила в общежитии, она напилась бы впервые в жизни, выплакивая соседкам свое горе, или проснулась бы в кровати с симпатичным физиком. Кто знает. Но в ее квартире была только подслеповатая хозяйка, с которой Майя не собиралась делиться горем. Вместо этого она решила подготовиться к самоубийству как можно тщательнее. Это пусть дураки прыгают с многоэтажек в лепешку, чтобы потом хоронить было нечего. Майя решила умереть красиво, чтобы доцент обязательно пожалел о том, что он сделал. И бросил эту стерву с ребенком.
Где-то в голове царапалась мысль, что ей это все равно уже не поможет, но Майя отмахивалась от ее зуда, полагая, что уж такое она точно почувствует!
Наверное, в глубине души Майя вовсе не хотела умирать, иначе как можно было объяснить то, что она, биолог, пусть и первокурсница, забравшись в теплую воду в платье, вены на руках решила порезать поперек, а не вдоль. Чтобы успели спасти, разве нет?
Вода все равно красиво окрасилась бы красным, а ее распущенные волосы плавали бы по поверхности, как дивные водоросли. И платье. Длинное, в пол. Надеть его по случаю до сих пор так и не пришлось.
Все с самого начала пошло не так. Резать вены оказалось нестерпимо больно. А ведь Майя точно была уверена, что острые лезвия и теплая вода… зачем
