Но где сбыть пси-пыль, кроме как на «Аркадии», я не знал.
– О них, – ответил Нуаду.
– Мерзость, – поддакнул Бан-ши.
Принц указал на людей в тупике. Белые безволосые тела, жавшиеся друг к другу, будто в попытке согреться. Живые или мертвые, мужчины или женщины, старые или молодые – не понять. Руки-палки, пальцы как тонкие узловатые ветки. От них несло мочой и – кисло – рвотой. Но хуже всего взгляды, немигающие, застывшие, обращенные куда-то внутрь. Если там было что-то внутри, кроме пси-пыли и неутолимой жажды.
– И в Аркадии я есть, – непонятно выразился л'Амори. – Это просто рыбья кровь, ваше высочество. – У них на Эа пси-пыль называли так. – А вот и покупатель, капитан, – Л'Амори кивнул в сторону высокой фигуры, показавшейся из-за поворота коридора. Как ни странно, но у бывшего священника связей в преступном мире оказалось больше, чем у того, кто однажды бежал из исправительной колонии на Серенгети.
– Будь на связи, – попросил я.
Покупатель открыл герметичную дверь, ведущую во внутренние отсеки «Аркадии», и л'Амори прошел туда вслед за ним.
– Они гниют изнутри, – принц никак не мог оторваться от человекоподобных существ в тупике. Кажется, он и не заметил, что л'Амори нас покинул. – Они отравлены. А вы продаете им яд.
– Не им, – возразил я. – Старшему седьмого яруса «Аркадии». Он может перепродать пси-пыль фармацевтическому цеху, чтобы они сделали лучшее обезболивающее на свете. Может смешать с толченым стеклом и выбросить на улицы. Не моя забота.
– Это неправильно, капитан.
– Неправильно? – Что этот королевский сынок Туата Де Даннан, не видевший мира за пределами своего дворца, может знать о том, что правильно, а что нет? – Не я решил за них глотать или не глотать эту дрянь. Думаешь, они не знали, на что идут? Знали, и еще как. – Моей первой работой на «Аркадии» было расталкивать по утрам эти шевелящиеся живые кучи, отыскивать мертвецов и вывозить в утилизатор. Там я познакомился с Солар – техников на станции было больше чем достаточно, и муниципалитет мог предложить ей только место в крематории. – Не я принуждаю их красть, убивать и умирать за рыбью кровь. Они сами. Всегда сами, – чудовищным усилием воли я заставил себя успокоиться. – Не думайте о них – им не помочь. А нам нужна энергия. – С тем, что мы взяли на Дискордии, осталось совсем немного.
– Тишина, капитан, – Нуаду меня как будто не слышал. – Хуже всего – тишина. Знаете, как поднимается туман на болоте? На Авалоне когда-то были болота. Сперва тонкие дымные струи стелются по земле, а потом раз, и ты окружен туманом – будто облако упало с неба – куда ни посмотри, везде белый цвет, – Бан-ши на его плече раскрыл клюв, но в кои-то веки промолчал. – Так и тишина. Она просачивается сквозь мельчайшие щели, сквозь окна и закрытые двери, сквозь каменные стены и силовые поля. И вот ты стоишь внутри нее – внутри этого огромного безмолвного паразита, который вытягивает из тебя силы, разум, волю. Вы слышали, как стучит ваше сердце, капитан? Тук-тук, тук-тук – оглушительно, точно молоток бьет и бьет по металлу. Слышали, как кровь шумит в мозговых артериях? Потом и эти звуки исчезали, а тишина становилась абсолютной.
Я сходил с ума, капитан. Были минуты, когда я знал, был совершенно уверен, что умер много веков назад, дворец – моя могила, а я проклят скитаться призраком по его залам – вечно один, вечно в удушливой тишине, – принц не глядя протянул руку и погладил Бан-ши. – В медблоке я нашел пси-пыль. Рыбью кровь – у нас ее тоже так называли. Устоять было почти невозможно. Я насыпал ее в ладонь – помню, как переливались кристаллы – синим, голубым, фиолетовым. Она обещала покой: сны без сновидений, жизнь без страха, смерть без боли. Лгала, конечно, – он повернулся и посмотрел прямо мне в глаза. – Величайшее искушение в моей жизни, капитан. Я выбросил всё за пределы купола – прямо в космос.
– Призрак, говоришь? – помолчав, сказал я. – У нас много общего, ваше высочество. Я был другим человеком, пока Морриган не подобрала меня. Не помню каким, но не живым точно, – странно как звучали эти речи в грязном коридоре на седьмом ярусе «Аркадии», куда нормальный человек по доброй воле не сунется, среди вони нелюдей с рыбьей кровью в венах, с рыбьими глазами, с рыбьими мыслями – найти дозу и забыться. – Этот мертвец бежал с Рас Альхаге, когда погасло его солнце, и ни слезинки не пролил по родной планете. Здесь, на «Аркадии», он зубами вырывал самую поганую работу – лишь бы с голоду не подохнуть. Нанялся в урановые копи Серенгети. Безопасность рабочих там никого особо не волновала, да и его самого тоже. Какая разница? Плевать, завтра – не будет.
То, чего я принцу не открыл: потом он, сам мертвец, убил человека, такого же шахтера, как он. И обрек себя будущего на муки: точно ли он видел блеск стали в руке убитого, точно ли в его глазах горела звериная ярость, или он придумал все, чтобы оправдать свое преступление? Суд ему не поверил.
Бан-ши будто мысли мои прочитал – с него станется – и снова засмеялся. Мерзкая птица. Удушил бы к дискордианской матери.
– Все изменилось, когда я попал на Морриган, – подытожил я. – У меня, у Солар и л'Амори, у всех тех, кто шлет мне сигналы о помощи, появилась надежда.
– Земля Обетованная? – Я кивнул. – Земля Обещанная, – перевел Нуаду. – Все хочу спросить – кем?
– Это уж как вам угодно, – улыбнулся я.
– Позвольте, капитан, задать один вопрос: Солар и л'Амори знают, что никакой Земли Обетованной не существует?
– Знают, – повторил Бан-ши.
– И верно, – я не удивился – последний месяц Нуаду ночами просиживал за главным компьютером Морриган. Рано или поздно, он бы догадался.
– Думал, вы станете отрицать, – удивился принц. Бан-ши наклонил голову и каркнул.
– Зачем? Да, Земли Обетованной не существует. Пока.
– Как это? – нахмурился принц.
– Мир умирает, Нуаду. Любая планета, будь она хоть раем, долго не протянет. Но я нашел выход. Мы с Морриган нашли, – поправился я. – Мы сбежим отсюда. В другую Вселенную. – Эти слова произвели ожидаемое впечатление: Нуаду удивленно поднял брови и покачал головой,
