В воздухе зашелестело, ухнуло, и большая черная птица приземлилась на козырек подъезда, что был вровень с окнами второго этажа. Перья птицы отливали вороненой сталью, когти на лапах, будто куски обсидиана, крошили под собой бетон, а крылья своим размахом закрывали, казалось, половину неба. Это был черный пилот, а они никогда не охотятся поодиночке.
Псы зарычали, взъерошив холки и оскалив пасти, но стреловидная голова с большими желтыми глазами двигалась неуловимо для взгляда; у псов почти не было шансов. Неуклюже пробравшись через разбитое окно в подъезд – все-таки стихией этих мутантов было небо, пилот щелкнул клювом и ухватил самого большого и ближнего пса – вожака – своей могучей лапой и попятился назад, вереща и стараясь скрыться. И в ту же секунду произошло то, чего никак нельзя было ожидать от диких псов. Вся стая, громко рыча, кинулась на крылатого врага, со всех сторон облепив птицу. Собаки бесстрашно запрыгивали мутировавшему ворону на голову, пытались укусить, поранить, сделать птице больно. Раз за разом отбрасываемые назад, псы безостановочно теснили птицу, кусали и грызли, не нанося той почти никакого вреда. Бросать вожака ворон даже не думал.
Не думали сдаваться и псы. Внезапно, оттолкнувшись от стены, черный пес каким-то чудом взгромоздился птице на голову, не удержался, немного сполз и вцепился зубами в твердое, как сталь, крыло и дотянулся сильной лапой в незащищенную область под ним. Птица дернулась, попыталась скинуть пса, но тот держался крепко. Словно опытный наездник, он задними лапами со страшными когтями-кинжалами все бил и бил птицу по брюху, пока та не дала слабину, не разжала лапу и, двинувшись назад, не попыталась развернуться. Вожак, помятый, но еще живой, выбрался из захвата, и вместо того чтобы поскорее убраться на безопасное расстояние, ринулся на подмогу. Вся стая пошла в наступление.
Забыв о боли в руке, я подскочила с места и рванула в квартиру, обратно на тот же балкон. Если хоть немного замешкаюсь и останусь в коридоре, раззадоренные победой псы разорвут меня ради забавы, по инерции.
Сообразив, что сегодня она так просто никого отсюда не заберет, птица протяжно каркнула, расправила крылья и взмыла вверх черной стрелой. С соседних крыш снялись с насеста три таких же твари поменьше. Справившись с черным пилотом, собачья стая победно завыла, а потом один за другим псы выскочили через окно на улицу, ныряя в высокую траву, будто в воду. Чуть погодя где-то в соседнем квартале, в очередных развалинах, раздался все тот же победный вой. Четыре черные точки в небе, несолоно хлебавши, удалялись в сторону Дона.
Удаляться следует и мне. Быстро перерыв оставшиеся ящики, я схватила искомый пакет, прижала к груди, втянула голову в плечи и выскочила в коридор, подобрала оброненные сумку и пилу, затем – в подъезд, на парковку и бежала, бежала, бежала, пока не оказалась на достаточном расстоянии от «Трех скверов». Псы вдалеке все продолжали радоваться победе: вой, скулеж и пронзительный лай ветер доносил порывами. Сейчас я от тварей с подветренной стороны, они не смогут меня учуять.
Обессилев и тяжело дыша, я рухнула на горячую землю. Яркое большое солнце застыло в зените, куцые облака проплывали мимо, обходя яркий шарик стороной, чтобы не обжечься. Несколько крупных стрекоз, собравшись в стайку, кружили над моей головой в странном танце.
Тут, чуть поодаль от домов, жизнь текла своим чередом, никто ничего не замечал – каждый был занят своим делом. Интересно иногда получается: самые страшные твари, что только водятся в ростовском небе, – черные пилоты, невольно спасли меня от смерти. А самые опасные из тех, что бегают по нашей земле, продемонстрировали яркий пример решительности в ситуации, когда нужно защитить своего, спасти, отбить.
Псы не глупы, они просто озлоблены и выживают, как могут. Главное, они не бросают своих. Человеку стоит многому у них поучиться.
Теплая земля казалась периной, тонкие стебельки высокого ковыля колыхались на ветру, едва слышно шелестели, напевая колыбельную. Захотелось закрыть глаза и проспать этот день, отдохнуть, забыться. Но этого делать никак нельзя. Пора возвращаться домой, пора отнести на станцию то, ради чего я сунулась в эти негостеприимные края…
* * *Темные коридоры станции освещались скудно: лампочки через каждые сто метров давали тусклый свет, островки которого чередовались с темными проплешинами, но дороги тут почти каждый знал наизусть. Группа детей, выстроившись в колонну по два человека и громко вереща, в сопровождении местных охранников с ржавыми автоматами через плечо двигалась на занятия.
И пусть цивилизация почти уничтожила сама себя, пусть важные дядьки, что занимают руководящие посты, гоняют с молочных зубов детвору на плантации да используют для работ на станции, этих малышей еще рано привлекать к труду. Пусть сперва научатся читать, писать, хоть немного узнают о мире, в котором они живут, тогда и начальству будет проще найти с подростками общий язык, и деткам станет легче переносить тяготы и лишения подземной жизни, зная, что там, за гермоворотами есть мир, вернуть который они еще могут. Все в их силах. А сила – в знаниях.
Класс был освещен отлично. В прошлом году я проела плешь начальнику, чтобы оснастить аудиторию партами, досками, хорошими стульчиками, после которых детские спинки не будут ныть и болеть, и десятком светодиодных ламп, что почти не тратят ценную электроэнергию, но сохраняют зрение и здоровье подрастающей смене. Столько лет жизни под землей, в темноте, и поколения через три-четыре человека будет не отличить от крота.
Спустя десять минут, как неумолкающая детская стайка расселась, я начала:
– Сегодня у нас новая тема!
– Опять математика? – Сережа за последней партой надул губы.
– Нет, кое-что поинтереснее! – улыбнулась я пухлому малышу и подвинула на учительский стол клетку, в которой сидела обычная серая крыса, выловленная на поверхности знакомым сталкером. Крыса была совсем маленькая, чуть больше пальца, если не считать тоненького хвостика-хлыста.
Крысенок не обращал на детвору никакого внимания. Все-таки наглость и полное безразличие к человеку эти существа не утеряли – видимо, код прописан в генах, крысиных догмах и постулатах.
– Фууу, невкусная! – пролепетала Таня с первой парты. – Невкусн-а-а-ая…
– А мы не будем ее есть! Ой! – Я развела руки в стороны, совсем забыв, что укушенная черным псом рука еще не зажила и лишних движений ею лучше не совершать. – Этот крысенок – наш друг и помощник!
– А что ж тогда с нею делать? – Коля, что сидел с Таней за одной партой, попытался ткнуть крысеныша в бок тоненькой соломинкой.
Зверек маневр разгадал и забился в дальний угол, продолжая при этом грызть корку, зажатую в передних лапках.
– Мы будем
