Пятый день на Земле
Командир умер! Я пропустил этот момент. Наверное, заснул возле костра, а когда подошел к нему – тот уже не дышал. Теперь меня ничего не держит в этой долине. Я похоронил его в скафандре. Пришлось потрудиться, чтобы натянуть «Сокол» на мертвое тело, но я считаю, что он этого заслуживает. Вот и все, я выполнил свой долг. Я оставляю этот уютный уголок, ставший склепом моему командиру. Когда-нибудь я сюда вернусь. Когда-нибудь…
Восьмой день на Земле
Я нашел Владимира. То, что от него осталось. Разодранный окровавленный комбез с эмблемами нашего экипажа, бесформенные куски мяса да порванный рюкзак. Надеюсь, что он сорвался с высоты и уже потом дикие звери разорвали его мертвое тело. Хоронить было уже нечего. Мои запасы пополнились пистолетом с небольшим боезапасом. Спасибо тебе, Володя, за последний подарок. Вот я и остался один. Последний, кто видел небеса обетованные.
…
Я не знаю, сколько прошло времени. Судя по отросшей щетине, больше месяца. Я вышел к людям! По всем законам я должен был сгинуть в горах: сорваться в пропасть, быть сожранным хищниками, но я вышел. Наверное, я бредил, потому что не помню, как очутился тут. Вокруг меня люди, одетые в черные хитоны. Инок Еремей объяснил мне, что я в монастыре на острове Патмос. Меня нашли в лесу, обессиленного, на последнем издыхании. Наверное, это искупление – спуститься с небес, чтобы очутиться в монастыре.
Дальше шли чистые, ничем не исписанные странички. Юрка подумал, что летопись далеко не окончена, а продолжается в толстых тетрадях, как та, что лежала недавно перед отшельником. И он так и остался далеко от мира, на этом святом островке, далеком и почти недосягаемом, как космический корабль, где люди в полном уединении так же делают свою работу, необходимую всему человечеству, растят лекарственные травки и просят у Господа благословения для всех выживших. Не все слова тут были знакомы, но даже рожденный в глухой тайге парень почти все понял, пусть даже и по-своему. И бережно закрыв блокнот, Юрка посмотрел в окно, где светила почти полная луна, озарявшая зубчатую кромку леса и гор. Теперь он знал, где находятся те самые небеса обетованные: далеко-далеко, в черной пустоте, откуда Земля кажется маленькой, а Луна большой, куда всегда стремился человек и где с божьей помощью смогла раскинуть серебристые крылья солнечных батарей международная космическая станция. И если кто-то побывал там, то обязательно захочет вернуться обратно. Надо только очень сильно захотеть… и можно когда-нибудь полететь даже на небеса!
Виктор Лебедев
Котлованы
На котлованы в это время года ходить было опасно. Тихон обычно добирался по реке Кумшак до развалин Цимлянского судомеханического завода и на этом останавливался. Да, на котлованах улов побогаче, но и жизнь дороже. А в августе у местных лягушек гон начинается. И слушать противно и опасно – привлекают мерзкие создания чудовищ покрупнее, цапли слетаются поохотиться, чайки тоже не брезгуют земноводными. Гадюки заплывают полакомиться скользкими, пахнущими тиной созданиями. А уж если испарений болотных надышаться, то вообще погибель. Так и сгинешь в пузырящихся вонючих водоемах, обросших камышом.
Знал все это Тихон, но заигрался, слишком щука огромная попалась, а ее ведь просто так не вытащишь – запросто утлую, дышащую на ладан лодчонку перевернет. Вот и надо вымотать рыбину, дать ей потаскать за собой посудину. А потом останется только багром подцепить, гарпуном проткнуть да привязать крепко к лодке сбоку.
Поскрипывала лодка, жаловалась на старость, дергалась и звенела леска, терлась о деревянный борт, а Тихон то стравливал ее, то натягивал – вот так незаметно к котлованам и подошел. Опомнился, а вот уже и торчат слева трубы завода, обвитые высохшим на жаре плющом – значит, дальше чем нужно забрался. Всполошился мужчина. Это что же, леску рубить да деру давать? А над водой нависли, угрожающе покачиваясь на степном ветру, плакучие ивы, да возбужденные крики птиц доносились отовсюду – кто знает, может, суденышко Тихона уже под прицелом острых глаз? А ведь можно и на орлана нарваться! Лягушки тому не интересны, но на своих сородичей-птичек он с удовольствием охотится – нежное мясцо цапли ему очень даже по нраву. Человечиной он ведь тоже не побрезгует, а гарпуном не намашешься, отгоняя крылатое создание.
Родом Тихон был с Красноярского сельского поселения под Цимлянском. Промышлял рыболовством, излишки обменивал на полезные для хозяйства вещи. Не шиковал, но на жизнь хватало. А разве кто живет сейчас припеваючи?
Ну если только цимлянские получше живут, особенно заводские с «Цимлянских вин». У тех погреба, стены – да там укрепрайон настоящий! Степные волки не сунутся, вышки по периметру стоят, на подходах – ловушки и капканы. От них и до Цимлянского моря рукой подать – там не в пример больше рыбы. Единственный фактор, омрачавший жизнь, – напасть с Саркела. В безлунную ночь поднимается затопленный город со дна Цимлянского водохранилища, и лезет оттуда нечисть, собирает дань с города, устраивает пиршество. Но от них можно спрятаться, переждать.
До Красноярской волна нечисти не доходила, захлебывалась на Цимлянске, потому Тихон знал о ней лишь по рассказам соседей. А так, если подумать, то жизнь не лучше и не хуже, чем была. По крайней мере лично для Тихона. Случился апокалипсис, а в станице почти и не заметили. Какая разница, с кем воевать – с местной властью на словах или с мутантами на деле? Иногда от второго варианта проку побольше будет. Приспособились. Обнесли хлипеньким заборчиком на Советской улице несколько домов и зажили. Детей вроде вырастил – уже и внуки родились, а жена Тихона померла давно. Выходит, кому по реке ходить и рыбу ловить, как не ему? Он и так уже пожил на белом свете прилично.
На котлованах, подернутых рясой, цвели кувшинки. Аромат цветов смешивался с вонью болота. Запах жуткий – аж слезы на глазах выступили. Тихон смахнул налипшие на лоб пряди, утерся воротом выцветшей рубахи в разводах и залег на дно лодки, нащупывая в сумке нож. Вот сейчас он отрежет леску, тихонько спустит весла на воду и, даст бог, через десять минут уже отплывет на безопасное расстояние. Как вдруг впереди, возле берега, кто-то
