Тяжел оказался мешок – хорошо, что уже полдороги прошли, когда она об этом вспомнила. Полдороги…
– А куда мы идем?
– В каком смысле «куда»? На Боровицкую, конечно! А ты думал этим туннелем в Южное Бутово добраться? И за что это тебя тот фашист сцапал, если не секрет? Кровь недостаточно чистая?
– За то, что свастику нарисовал… – вздохнул Ершик.
– Слушай, Ерофей, ты только, когда пост проходить будем, молчи! Там мужики сидят с хорошим чувством юмора, а потолок слабый.
После всех приключений мальчик сейчас не отказался бы от транспорта даже за плату. Странное дело: на все станции, где ему пришлось побывать за последнее время, он добирался на дрезинах, а в знаменитый и прославленный Полис идет пешком… Но рельсы в туннеле были тусклыми, по ним давно не проезжали колеса.
– Сорок Восьмой! Давай посидим немного!
– Можно… Но недолго. Если светиться в темноте не хочешь.
Сил как-то сразу прибавилось, как и вопросов в голове.
– А почему здесь нет дрезин?
– Потому что один поезд здесь в свое время уже проехал. И не доехал. Туннель перекрыт, только пешком.
Пешком ходить он был не против, но не с такой же загрузкой! А вернуть мешок хозяйке не позволяло мужское самолюбие: женщина все-таки, хоть и с оружием. Как странно мир устроен, ожидаешь одного, а видишь совершенно другое: и особист с пропуском помог, и страшный черный сталкер оказался не монстром.
– Вперед посмотри.
Поезд завалило по самую крышу, хорошо утоптанная дорожка вела прямо к дыре в кабине состава.
– Туда надо идти? Сквозь него?
– Ну да.
– А если крыша провалится?
– Неделю назад еще не собиралась. Но пригнуться придется. Тебе, может, и нет.
В раннем детстве Ершик думал, что мир ограничен пределами одной станции, а за бетонным сводом нет ничего. Потом узнал, что над полукруглым потолком находится толстый слой земли, а еще выше – город и небо, огромное пустое пространство. Небо не пугало, оно веса не имело, а вот от мыслей о многометровой толще наверху он плохо спал по ночам. Потом привык, но теперь детские страхи вернулись, как будто ему снова пять лет, когда он высматривал щели на потолке и ждал с минуты на минуту, что он обвалится ему на голову. Об этой самой земле он давно забыл, и теперь вот увидел, что именно она собой представляет. Совсем не хотелось проходить через такие опасные места, но назад пути не было – не возвращаться же к фашистам. А потолок столько лет держался – может, еще немного подождет? Сорок Восьмой нырнула в темную дыру; Ершик последовал за ней, повторяя слова молитвы, которая помогала не впадать в панику и давала надежду на помощь высшей силы. А от земных врагов его защитит сталкер – красная точка ее лазерного прицела быстро перемещалась по полу, стенам и по кучам земли, просыпавшейся в разбитые окна вагонов и почти похоронившей под собой поезд. Вдавленный внутрь потолок даже Ершика заставил пригнуть голову, а Сорок Восьмой двигалась боком, не опуская ни фонарь, ни пистолет – неужели и здесь был противник, которого можно убить пулей, или она таким образом старалась заглушить свой собственный страх? А кроме оружия, нечего ему противопоставить? Сколько в поезде должно быть вагонов, Ершик не знал, но ему казалось, что уже прошел не меньше пятнадцати, когда в конце последнего наконец увидел знакомый туннель – там он чувствовал себя намного увереннее.
– А вот теперь, Ерофей, давай посидим, что-то и мне некомфортно стало. Обвалится это все когда-нибудь нафиг. И каждый думает – «хоть бы не на меня».
Щиток шлема был открыт, и Ершик разглядывал Сорок Восьмого: она чем-то напоминала маму, которой, как казалось, сам черт не брат, а когда ушел отец, она долго плакала, пытаясь скрывать слезы от сына. И у этой вид какой-то невеселый. Вот Старый, наверное, тут же протянул бы ей свою лапищу для рукопожатия и предложил выпить за выживание человечества…
– Часто приходится в Рейхе бывать? – Он спросил просто для того, чтобы не сидеть молча: понятно, что часто, если там ее так хорошо знают, что даже придумали прозвище.
– Приходится… Ты даже не представляешь, как иногда хочется взять пару гранат, кольца отщелкнуть перед носом у коменданта и устроить им реорганизацию к едрене фене!
– Рео… Что? – И выражается она иногда, как мама.
– Новый порядок. Но такие вопросы решаются на политическом уровне. А мои задачи: разведка, ликвидация угрозы, безопасность. И только там, куда начальство пошлет. – Сейчас в ее глазах промелькнуло что-то, напоминающее и Старого, и особиста одновременно. – Ты, Ерофей, в моем списке неотложных дел не значился… Надеюсь, что никто о тебе и не узнает, иначе настучат мне по голове за лишнюю инициативу. Ну да ладно, не в первый раз. Все, хватит! Пора идти.
Она легко вскочила на ноги, а Ершик вставать не торопился. Сорок Восьмой зачем-то сняла с шеи автомат – он хотел сказать, что сейчас пойдет и без этого, но она всего лишь коснулась глушителем его плеча.
– Встань, сэр рыцарь Винни-Пух де Медведь! – А в ответ на его недоуменный взгляд сама спросила, – Ты что, Винни-Пуха не читал? А еще книгами занимаешься…
А тетка-то с большим прибабахом, подумал Ершик, чего еще ожидать от дневного сталкера? Это ж все должно быть с ног на голову перевернуто, до захода солнца никто наверх не выходит. Но книгу про сэра рыцаря взял на заметку, надо попросить своих знакомых нормальных сталкеров поискать такую.
– Тебе бы сейчас Буссенара читать или Грина… Такому пилигриму, как ты, в самый раз будет. В свое время в моде были книжки про сталкеров. Для тебя это как детективчик развлекательный.
И еще говорят, что в Полисе книгами занимаются брамины, а воюют кшатрии… Кто же тогда идет рядом с ним?
– Страшно ходить днем по городу?
– Дневные хищники не знают, что люди съедобны, не видели такого блюда. Но попрощаться с товарищами на всякий случай не забываю. Двум смертям не бывать, а одной… Было в Японии такое войско – самураи. Смешное слово, правда? И, просыпаясь утром, самурай думал: сегодня мой последний день. Вот и у нас так думают часто, иначе не проживешь.
Проходя пост, она даже не замедлила шаг, только протянула в их сторону руку, показывая
