Она знала, что хороша, хоть лицо у нее бледное. Да ведь все они тут бледные, в подземелье-то. Зато глаза на пол-лица и волосы светлые, красивые, хоть и приходилось их коротко стричь. И когда настала ее очередь стать женой Хозяину, она даже для вида не поплакала, на все была готова ради него. И вроде он тоже к ней привязался. Казалось, от их горячей любви непременно ребеночек должен родиться. Мечтала Алена, чтоб был у нее сын. И чтоб здоровый и красивый, в отца. А то ведь всякое может случиться. Говорят, первый сын Хозяина не совсем получился удачным, и оплошавшая жена вскоре куда-то пропала. А спустя несколько лет и сам этот сын вроде умер, хотя, говорят, Хозяин любил его очень. Алена тогда маленькой была, почти не помнила хозяйского сына. Одно помнила – укусил он ее как-то чуть ли не до крови. Может, и хорошо, что умер. Сама-то она хотела непременно здорового родить. А вот не получилось, не вышло. Ни сына, ни дочери, хоть бы и больной. И однажды Хозяин, отводя глаза, сказал ей:
– Привык я к тебе, Аленка, а ничего не поделаешь. Придется нам, видно, расстаться.
Она знала, что это значит. И только об одном его просила – позволить ей еще немного побыть возле него. И Хозяин тянул, сколько мог. Но потом сказал ей:
– Ты пойми – я бы и рад тебя оставить в живых. Но другие-то будут думать – за что именно тебя так наградил? Бунтовать начнут. Порядок есть порядок.
И кому тут было бунтовать? Хромой Маришке или горбатому Веньке? Но Алена не спорила. Каково ей будет, если он ее жить оставит, но от себя отдалит, и придется ей смотреть, как другая ее место займет? Нет, конечно, он и раньше прежних жен своих не забывал, и приходилось ей это терпеть. Но ее-то, Алену, он, казалось, больше всех любил – жаль, что так недолго. Если так же будет любить другую, лучше ей и впрямь умереть и вовсе этого не видеть.
И она кивнула. Знала, что к Зверю он сам ее отведет. И не плакала, спокойно шла. Но, конечно, испугалась, когда ушли они по подземному ходу далеко, и сыростью в нем запахло, а потом и вовсе вонью такой потянуло, что дышать стало трудно. И пришли они к двери из железных прутьев, постучал Хозяин по железу, и из темноты послышались шаги. Что-то бурое, косматое показалось. Отворилась железная дверь. И любимый сказал:
– Ну, иди, Алена. Прощай!
Обнял ее крепко и подтолкнул вперед. И она шагнула в темноту и смрад. Чудовище схватило ее за руку и за собой потащило. У нее сердце зашлось, а зверь все тащит. Свернул коридор, и забрезжил впереди свет. И увидела она, что тут проход расширился, вроде комнатки. Оглянулась на чудовище – а лицо-то у него человеческое. И напоминает ей это лицо того, кто только что с ней за дверью прощался. Тут Алена и сообразила, что Зверь на самом деле – заколдованный. Принц это, а вовсе не Зверь, как в сказке, которую им старуха Елена рассказывала. И надо его расколдовать, только как? А Зверь сунул ей лепешку, какие у них пекут, и говорит:
– Поешь да расскажи мне что-нибудь, только интересное.
Она и принялась рассказывать. Как раз про заколдованного принца, которого ведьма в медведя превратила. В книге на картинке медведь был большой и бурый. Зверь слушал внимательно – понравилась ему, видно, сказка. А Алена, расхрабрившись, обняла его. И тут оказалось, что он на самом деле уже почти человек, просто в шкуру завернутый. И можно было закрыть глаза и представить себе, что это тот, другой, который ушел от нее назад, к людям.
Так они и зажили со Зверем. Она целыми днями сказки ему рассказывала или играла с ним, а он ей поесть давал. Иногда Хозяин ему еду приносил к железной двери и стучал, но Зверь ее туда не пускал, сам за едой ходил. А по ночам Алена его обнимала – он был почти как тот, только моложе. И все бы ничего, она почти привыкла, но тут заметила, что Зверь скучать начинает и как-то искоса на нее поглядывает. И жалуется, что она одно и то же рассказывает. И в глазах у него – будто сполохи красные появляются.
А тут еще нашла Алена Наденькину косынку среди тряпок, на которых они спали. И затосковала. Хотела по проходу дальше уйти, посмотреть, что там, – может, бежать получится? Потому что почувствовала она, хоть и неопытной была в таких делах, что, наверное, будет у нее ребеночек. Стала у нее голова кружиться и от еды воротило. А уж чей это ребеночек – она и думать боялась, от того или от этого. Может, и вовсе звереныш родится. Но только умирать ей расхотелось. И однажды, когда Зверь заснул, двинулась Алена дальше по проходу, хоть оттуда и несло совсем уж нестерпимой вонью. И споткнулась обо что-то круглое. Прихватила с собой, чтоб потом рассмотреть, да не донесла до комнатки, уронила – человеческий череп это был. И стукнуло ей в голову, что череп этот – ее подружки Наденьки.
И приснился ей в ту же ночь вещий сон. Будто Зверь сидит рядышком и глядит на нее ласково, по голове ее гладит. И так ей хорошо, и закрывает Алена глаза, чтобы представить Хозяина. А Зверь вдруг как вопьется ей зубами в плечо. И вздрогнула она, и видит, будто это не Зверь уже, а хозяйский сынок. А он начинает у нее на глазах обрастать шерстью и становится страшнее любого медведя, какого только можно себе представить.
И поняла она, что не расколдовать ей Зверя. Скоро он совсем заскучает, тогда и ее
