— Давай, я тебя сам покормлю. У тебя руки плохо слушаются. И если захочешь в туалет, говори, не стесняйся. Я тебе помогу.
— Спасибо. Но я что, так и буду тут лежать? — спросил Владлен, проглотив ложку супа.
— Пока да. Тебя контузило. Ты попал ко мне в грязной камуфляжной форме без знаков отличия. Такие боевики носят, а ещё некоторые русские солдаты. Как знать, кто ты? Поэтому поберечься надо. С этой щетиной, ты окончательно на чеченца похож стал. Ты давай, кушай, а я что-то потом придумаю.
— Больно тихо вы говорите. Слышу вас плохо. Как по отчеству вас называть?
— Слух возможно со временем станет лучше. А я Ильяс Амирович. Но для тебя дядя Ильяс. Жена моя, тётя Фатима.
Владлен несколько дней провалялся в этом подвале, силясь вспомнить, кто он, но ничего не выходило. На четвёртый день он уже сам доходил до ведра стоящего в углу подвала. Ильяс приносил читать газеты, что давало возможность скоротать время. Ещё через два дня старик снял с него швы и заявил, что раны заживают хорошо.
— Вечером баню истоплю, мыться с тобой пойдем. Завтра утром фотограф придёт.
— Зачем фотограф? — удивился Владлен.
— Документы тебе делать будем.
Вечером Садовский вышел во двор дома, но не успел насладиться свежим воздухом. Старик быстро проводил его в баню, чтобы соседи не увидели. Потом Ильяс помог ему помыть спину, хотя Владлен и сам достаточно окреп. Садовский мог сам за собой ухаживать и попросил бритву. Почему-то казалось, что он никогда не носил бороды. Ильяс отказал в этой просьбе, заверив, что так будет лучше. Владлен смирился с этим, не став спорить с человеком, который его спас.
Ужинали на этот раз втроём, за плотно задёрнутыми шторами.
— Что сват сказал насчёт паспорта, Ильяс? — спросила Фатима.
— Что он скажет? Он начальник паспортного стола, ему документы оформить легко. А ещё я ему месяц назад услугу оказал. Забыла? Я сказал, что наш раненый, Равиль Исаевич Зармаев, сын моего покойного брата.
— Но Равиля же убили в апреле? — удивилась женщина.
— Да, но об этом только наша семья знает. Я свату не говорил. К тому же, он не видел Равиля ни разу. Они же в другом районе жили. А то, что возраст у них разный, нам только на руку. Мало ли у нас Равилей Зармаевых. Это как Ивановых и Петровых в России. Кстати, сват новость рассказал, вчера банду Башира взяли. Говорят, он живой был, а потом расстреляли при попытке к бегству.
— Кто такой Башир? — спросил, до этого молчавший Владлен.
— Башир Арсаев по прозвищу Пророк. Ох, и навёл он тут ужас. Хотя местные его уважали. Каждый был готов его в своём доме укрыть. Ничего не говорит это имя? — Фатима поставила перед парнем кружку с чаем.
Владлен задумался, а потом пожал плечами.
— Нет, — ответил коротко.
После того как совсем стемнело, Ильяс позволил Владлену посидеть на крыльце и подышать свежим воздухом. Это было настоящим блаженством после подвала, где стояло ведро вместо нужника. Старик сказал, что как только будет готов паспорт, можно будет выйти из подполья. Владлен мечтал об этом. А ещё хотелось хоть как-то отблагодарить стариков за спасение. Вон хоть с огородом и скотиной помогать, и то дело будет.
========== Глава 21 ==========
Четверо друзей стояли возле могилы друга и его матери. Они приехали сюда на такси, поэтому могли позволить себе помянуть стопкой водки.
— Вот и сорок дней прошло. Нужно бы памятник им поставить, — вздохнул Сева, выпив свою стопку.
— Сложимся парни, не переживайте. Вчера ко мне Ленка прибегала. Весь класс собрал денег. Крохи, конечно, но сейчас всем тяжело. А мы заколачиваем неплохо. Добавим до памятника, — произнёс Олег.
— Ага, и чтобы не железная фотография на шурупах, а портреты, прямо на мраморе. Дороже будет, но зато красиво, — поддакнул Женя.
— Согласен, — поддержал Паша.
— С квартирой их что, Дрон? — Олег стал разливать ещё водку.
— Ирина Валентиновна приватизировать не успела. Отдали нуждающимся. Теперь там семья из пяти человек ютится.
— В такой комнатушке? — удивился Павел.
— А что ты хотел, кризис, мать его, — ругнулся Дронов.
— Ну, земля им пухом, — Женя выпил водку и сморщился. — Вызывайте такси, парни. Поедем ко мне. Посидим, былое вспомним.
Уже дома друзья предались хмельным воспоминаниям. Вспомнили, как Владлен обещал отвернуть башку каждому, кто будет на уроках его матери плохо себя вести. Но они делали это, не из-за страха быть битыми. Ирину Валентиновну действительно уважал весь класс. Она у них ещё и классным руководителем была. Опекала всех как мать. К ней можно было подойти с любым вопросом. Ребята знали, что не откажет, поможет и словом, и делом. Олег вспомнил, как однажды попал в переделку и боялся сказать родителям. Ирина Валентиновна отправилась вместе с ним, чтобы парню не досталось слишком сильно. О Владлене тоже вспоминали, как заступался за них перед старшеклассниками. Как учил драться за школьным двором на пустыре.
Только Владлен никого не вспоминал, он таскал воду для бани в доме дяди Ильяса.
— Эй, ты, сюда подошёл, — вдруг раздалось сзади.
— Простите, я не услышал?
Владлен обернулся и увидел четырёх солдат с автоматами в руках.
— Я сказал, сюда подошёл?! Глухой, что ли?! Кто такой, как зовут?! — рыкнул один солдат.
— Простите его, ребята, он плохо слышит. Племянник это мой, Равиль, — поспешил на помощь Ильяс.
— Документы его тащи, дед. Посмотрим, кто он такой. Может с гор спустился, а? — осклабился молодой рыжий парень.
Ильяс пошёл в дом и быстро вернулся назад.
— Вот, мой паспорт и его. Зармаевы мы. Это сын моего покойного брата.
Рыжий со злобой выхватил паспорта, а Владлен подошёл к ним, сжимая кулаки.
— Тронешь его, урою, — процедил он.
— Тихо, сынок, всё хорошо. Больной он у нас, шизофреник. Как буйным становился, так я его на лечение в больницу отправлял. А теперь вот, война, негде лечить. У меня и справка об инвалидности имеется, — Илья подал документ.
Он возблагодарил всевышнего, что у него завалялись пару пустых старых бланков с печатями.
— Действительно, справка выдана десять лет назад. Диагноз — шизофрения. А почему паспорт новый тогда? — засомневался рыжий.
— Так это. Я же говорю, буйный он иногда. Сжёг свой паспорт по дурости, — оправдывался Ильяс.
— Да оставьте вы их в покое, товарищ лейтенант. Если мы в качестве боевика дурачка-шизофреника притащим, над нами все ржать будут.
— И правда. Пометьте в бумагах,
