Мне повезло.
Нет, не с ловкостью и грацией.
Мне повезло с мужчиной.
Эрг оказался рядом, я даже понять ничего не успела. Откинув себе за спину, декан кафедры Темных искусств выставил щит и принял основной удар заклинания на себя. Я жалась к его могучей спине. Чувствовала, как твердеют каменеющие мышцы. Как прогибается выставленный щит.
Кто-то очень хорошо рассчитал силу удара, огрев меня спайкой из трех последовательных заклинаний. Первое оглушало и деморализовывало (и вот его-то я чудом и избежала), второе морозило внутренности до состояния смерзшегося мяса, третье разбивало ледяную глыбу.
Без шанса выжить.
– Эрг… – прошептала я, вливая в него собственный резерв.
Драконище вздрогнул и едва уловимо кивнул, благодаря за помощь.
Заклинание медленно теснило двухметровую мощь Эрга со мной на прицепе, наши ноги скользили, как недавно скользили мы сами на горке аквапарка.
А потом в наш тандем влез Ронни.
– Какого хрена! – заорала я, испепеляя самоубийцу взглядом.
Кто б еще послушал.
Ронни Гай Кьяри встал плечом к плечу с дядей, выставил руки, и укрепленный их совместной силой щит засветился глубоким карминно-розовым цветом. Меня обдало волной жара и отбросило в благословенно прохладные воды бассейна, где плескалась Вася.
Смертоносные щупальца обвили тело нежно, как руки матери. И это стало последним, что удалось удержать в фокусе сознания.
* * *Драконы – это зло с хвостиком. Драконы – это непомерное эго. Драконы – это те еще гады.
В данную минуту я ненавидела Эрга Гая Кьяри. Ненавидела за то, что он заставил меня пережить.
Стоя у изголовья кровати, я душила подступающие слезы и пыталась найти подходящие для прощания слова:
– Об ушедших принято говорить только хорошее или не говорить ничего. Но правда в том, что я не знала никого, кто бесил бы меня больше, чем Эрг Гай Кьяри. Никого, чья саркастическая ухмылка дарила бы столько трепета. Никого, чье безрассудство вызывало бы столько уважения. До Эрга я не знала никого, кто…
Окончить не смогла.
Медленно тикали часы в больничном коридоре. Шурша больничной формой, негромко переговаривались медсестры, проходящие по коридору. Воздух, пропитанный запахом лекарств, вибрировал от магии и задыхался от скорби.
Я сжала кулаки, чтобы не показывать боль, прикрыла веки и, чувствуя, как дрожит голос, закончила:
– Друзья, не будем плакать. Это просто вечный сон… Sit tibi terra levis[4].
– Да не умираю я! – рявкнул самый глупый мужчина на свете и попытался приподняться, за что тотчас получил от меня по лбу.
– Ты мне тут еще поговори, – возмутилась я, толкая огромную тушу обратно на кровать.
Эрг закатил глаза, мысленно взывая к… вероятно, к побелке на потолке, и протяжно выдохнул.
Отражая атаку, он вновь расширил свой резерв через полное обнуление. Я уже знала, что чем чаще дракон использует этот способ, тем быстрее идет процесс Одичания, но не понимала масштабов. Когда Эрг залез ко мне в душ, татуировка была на боку, потом она покрывала уже всю левую руку от плеча до локтя и запустила широкие щупальца на грудь и живот, а сейчас под властью процесса оказались рука, левый бок, половина груди и лопатка.
Кьяри стал еще на шаг ближе к тому, чтобы потерять разум и превратиться в дикого ящера.
Всю жизнь я считала себя магом воздуха, но сейчас всерьез опасалась самовозгорания. Клянусь, если бы взглядом можно было поджигать, Эрг Гай Кьяри полыхал бы как чертов факел!
Когда Васенька заботливо выкинула меня из своего бассейна и я увидела двух самоуверенных драконов, валяющихся без сознания, то испытала весь спектр отнюдь не позитивных чувств.
Вот почему сейчас развлекалась тем, что со скорбным видом читала эпитафии, одна проникновеннее другой.
Драконище бесился.
– Не так я представлял себе благодарность за спасение, – буркнул вконец разобиженный Кьяри.
– Скажи спасибо, что не издох и лишил меня чести попинать твой хладный трупик!
Дракон сверкнул зелеными глазищами и смиренно вздохнул:
– Чудовище…
Огромная, как лопата, рука легла на мое бедро.
– Мое чудовище, – в голосе появилась улыбка.
– Твое-твое, – отпихивая наглую ладонь, уже полезшую под больничную рубашку, согласилась я.
– Мое… – прорычал наглец, увлекая меня на больничную койку.
Я брыкалась, фыркала, дергалась, но когда дракон так просто сдавался?
Вообще, он как-то не так трактовал рекомендации лекаря «полный покой» и «постельный режим». Ворвавшаяся в палату медсестра склонна была со мной согласиться. Женщина уставилась на голую задницу декана Темных искусств, с видимым трудом увидела меня, подмятую огромным телом, и пошла пятнами.
Мне поспешно вернули больничную одежду и выставили вон, а медсестра осталась и продолжила чихвостить ухмыляющегося дракона. Немного послонявшись по коридорам больничного крыла, нарвалась на еще одно проклятие, уже из уст уборщицы, заглянула к Ронни.
В больничное крыло забрали всех троих: Эрг обнулился и нуждался в контролируемой подпитке и восстановлении, Ронни ударился головой при падении и получил сотрясение, я же просто намокла, но лекари не поверили в милосердие Василия и списали отсутствие боли на действие шока.
Кьяри-младшенький, потративший весь резерв, все еще спал, поэтому я вернулась к себе в палату.
Крохотный пятачок личного пространства был завален цветами, открытками, фруктами «для поправки здоровья». В дальнем углу на треноге стоял погребальный венок. «От коллег. Покойся с миром», – намекали золотые буквы на черной ленте. Собственно, именно плохое чувство юмора подтолкнуло меня к мысли пойти и порепетировать эпитафии у изголовья кровати Эрга. И именно оно привлекло внимание главы агентства безопасности.
– Смотрю, коллектив от вас без ума, – усмехнулся Григорович.
– Привет. Чувствую себя отлично. Спасибо, что пропускаешь лишнюю болтологию.
Все это я выдала сплошной скороговоркой и плюхнулась на кровать.
– Есть новости?
– А как же! – Григорович присел рядом и принялся перечислять: – Скандальная, политическая, умная и романтическая… С какой начать?
Нет, ну хорошо хоть не интимные. Такая откровенность прикончит меня быстрее, чем неизвестный злоумышленник. Хотя надо отдать должное фантазии Григоровича, классификация вышла интересной.
– Среди них есть хорошие? – уточнила.
Оглядев палату вороватым взглядом, безопасник сцапал с тумбочки апельсиновое подношение, сделанное студентами, и вонзил ногти в кожуру.
– Это как посмотреть. – В воздух брызнул сок. – Скептик усомнится в моем ответе, пессимист выслушает и скажет, что все новости отвратительны, оптимист… – Меня смерили долгим взглядом. – Нет, к оптимистам тебя нельзя причислить. Скорее уж к пессимистично-скептическим язвам. Редкий вид. Гордись.
Я откинулась на подушку и выдала самую ехидную улыбку из арсенала.
– Григорович. Не томи.
Безопасник бросил на тумбочку длинную полоску апельсиновой кожуры, разломил фрукт и сунул сразу несколько долек в рот. Мой собственный непроизвольно наполнился слюной.
– Новость первая, скандальная! – Для пущего эффекта была сделана пауза. – Кое-кто из Совета спалился в Блуждающем ковчеге и готов на все, чтобы интимные подробности не вылезли наружу. Еще бы! Я не ханжа, но мне бы тоже не захотелось увидеть заголовки, где фигурируют ежи, пытки и обвязывание причиндалов бантами.
Я мотнула головой, отгоняя видение, навеянное фантазией.
– Значит, у нас плюс
