Стискивая этого огромного, мужественного великана, я еще долго не могла успокоиться и уснуть, чутко прислушиваясь к сонному дыханию Кьяри.
Надо же… люди разные. Проблемы те же.
Глава 10
Братские узы
– Господин ректор! – призывно проорала я, стуча в окошко.
Галактион Белозерский сидел боком и что-то торопливо строчил на гербовой бумаге Академии. При звуках моего голоса ручка выпала из сухоньких пальцев, а сам ректор закрыл лицо ладонями.
Мне кажется или он шепчет молитву?
Не-е-ет. Сомневаюсь, что где-то придумали воззвание к богам со словами «гребаная», «невыносимо» и «придушу».
А кто виноват, что в приемной вместо хорошенькой секретарши восседает горообразный монстр, знакомый только с фразой «Велено не пущать»? Давно бы заменил на глупенькую блондинку, падкую на конфеты и комплименты, чтобы порядочным преподавателям не приходилось штурмовать окна.
– Господин ректор, моя группа не станет участвовать в этом балагане! – безапелляционным тоном озвучила я основное требование.
Ослепительно-белый, омерзительно прекрасный и чудовищно недовольный дракон, зависший за моей спиной, сунул огромную голову к окну и тихонько рыкнул. Стекла тревожно зазвенели, на ректорский стол посыпалась побелка, Белозерский вцепился в ручки мелко подрагивающего кресла.
Молодец, Эрг! Пусть ректор знает, что мы негодуем. Причем сильно.
Но доведенный до ручки начальник не проникся демонстрацией нашей несокрушимой мощи. Он вскочил со своего места, дернул шпингалет и распахнул окошко.
– Господа, а вам знакома концепция мести? – проорал он, облокачиваясь на подоконник руками.
– При чем тут это? – нахмурилась я.
– При том, что никому не позволено портить репутацию Академии! Особенно ее преподавателям, я ясно выразился, Эрг?
Драконище поднял голову и возмущенно взревел. Крыши разнокалиберных башенок дрогнули, сбросив немногочисленный снег.
– Но меня нельзя назначать ответственной за постановку на студенческую весну! – Я была близка к отчаянью. – У меня, между прочим, нет образования! Даже захудалых курсов!
– Зато вы первостатейная… – Тут он чуток замялся. – Актриса!
– Но!..
– Это не обсуждается, госпожа Браун, – припечатал маг, ежась от порывов холодного ветра. – Студенческая весна – это многолетняя традиция, направленная на поддержку и развитие творчества наших подопечных, а также способ взять под контроль безудержную энергию молодости и направить в созидательное русло.
– Гр-р-р!
– Эрг, мне глубоко безразлично, что у тебя совершенно нет времени на организацию. В конце концов, ты у себя на кафедре начальник или кто? Делегируй, голубчик, делегируй.
– Но!..
– И даже не рассчитывайте увильнуть, госпожа Браун. В концерте участвуют все группы и преподаватели. Если я дам поблажку вам, то уже завтра в приемной выстроится очередь из желающих соскочить с экспресса «Коллективное творческое дело», а я себе не враг.
– Гр-р-р!
– И не тыкай в меня должностными инструкциями, Эрг, – усмехнулся ректор, победно вскидывая голову. – Я уже издал приказ и вписал твою фамилию в графе «ответственный за мероприятие», так что ровно через три недели планирую насладиться увлекательным шоу.
Ну, Белозерский! Ну, погоди.
– На этом все, господа преподаватели! Советую поспешить, пока ваши более шустрые и сговорчивые коллеги не расхватали имеющийся реквизит и темы для выступлений.
С этими словами ректор захлопнул окно, щелкнул шпингалетом и дернул шторку. Плотная ткань оказалась капризной и не пережила варварского обращения. Край оборвался и повис, являя нам образ мрачного ректора со скрещенными на груди руками. Его правое веко мелко подрагивало, рот перекосило, а в глазах вспыхнула первобытная жажда убийства.
Лик крепкого как кремень, но очень нервного ректора преследовал меня весь полет до аудитории. Эрг так вообще психанул от возложенных на его широкие плечи обязанностей и улетел проветриться. Меня же поджидали подозрительно притихшие охламоны.
– Доброе утро, госпожа Браун! – хором, словно специально репетировали, проорали они.
Я поморщилась.
Да уж… доброе! Я аж лучусь, так заряжена позитивом.
Что вообще может быть добрым в утре, если предварительно сумел поспать всего пару часов, а вместо чашки крепкого чая получил новость о предстоящем несчастье… тьфу ты!.. концерте.
Крыло даю, что изначально Белозерский не планировал привлекать нас с Эргом к студенческому творчеству, но походы в участок и выплаты грабительских штрафов еще никого не сделали счастливым.
А посему это все-таки месть.
Да-да, вот такая низкая и банальная.
И как вести лекцию, когда внутри включен режим берсеркера?
Медленно, стараясь не сорваться на невинных студентов (хотя когда это они были невинными?), я пересекла аудиторию, взялась за вытертую от многочисленных касаний ручку и… не скрывая клокочущего внутри бешенства, хлопнула дверью.
– То есть вы уже знаете, – констатировала Жетон.
Я посмотрела на дверь, подавила порыв постучаться об нее лбом, сипло выдохнула и повернулась к аудитории.
– Ой, да подумаешь, студвесна! – попытался разрядить обстановку Гамод. – Пять минут позора, и можно спокойно забыть об этом провале.
Ветерок воинственно обрушился на зверолюда, отчего тот подавился собственными словами и закашлялся.
– Глупости не говори.
Под предлогом первой помощи от души похлопала паренька по спинке, отчего тот скривился, и пошла между рядами.
– Все любят победителей. Они пишут историю. Милуют или карают проигравших. Делят богатства и славу, – четко, вкладывая власть и внутреннюю веру, начала я. – Никто не уважает неудачников, и все презирают трусов…
– О! – оживился Олаф, тряся вскинутой рукой. – Я знаю, я знаю! Спросите меня! Это речь полководца Симама Пламенного, вдохновившая войско имперцев перед битвой за освобождение столицы. Мужик – тот еще псих! Там дальше про то, как беспечен враг, если осмелился напасть, и еще парочка убойных фраз, как выпотрошат они неприятеля, умоются кровью и отрежут… гм, лишнее.
Да чтоб тебя! Научила на свою голову.
Студенты начали переглядываться.
– А мы разве с кем-то воюем? – осторожно уточнил Гамод со своей первой парты.
– Я думала, что студенческая весна – это дружеское соревнование между группами, – подала голос Аришечка.
– Ага, – издевательски прыснул один из дружков Киры. – Ты это боевикам скажи. Фаркас нанял настоящего сценариста, а за костюмами поедет в столицу.
Охламоны зашушукались, переваривая новость.
– Мы не станем участвовать в студенческой весне…
Казалось, студенты замолкают на полувздохе.
– Мы не станем участвовать в студенческой весне ради забавы, – продолжила я уже спокойнее. – Мне нечего сказать тем, кто, проиграв, безмятежно смеется. Мне ненавистна сама мысль о поражении. Если вы думаете иначе, то можете покинуть мою группу.
Развернулась и вернулась к доске.
– С теми, кто мыслит как победитель, мы придумаем нечто невероятное и утрем нос ректору, преподавателям и конкурентам в борьбе за первое место. Ну что, охламоны, – обернулась и подарила свою коронную улыбку, – как вам такая вдохновляющая речь?
Охламоны дружно загалдели.
В конце концов, мы что, не в состоянии придумать крутое и содержательное выступление?
Пфф! Да проще пареной репы.
* * *Не-а, не проще.
Тринадцать студентов моей группы плюс Кира и тройка ее приятелей, итого семнадцать. Тогда почему ор в аудитории такой, будто эвакуировали весь детский сад?
– Ти-хо!!!
Угу, кто б еще услышал меня в этом гаме.
Пришлось действовать по старинке – лишать охламонов дара речи.
– Кто не заткнется, тот восемь раз придет ко мне на пересдачу!
Одна фраза, зато какой эффект.
Ветерок одобрительно вскружил мои с утра нечесанные рыжие локоны, таки
