Вздрогнув, я отчетливо поняла: если останусь здесь, то и впрямь могу совершить глупость, о которой — знаю точно — пожалею. Что-то подсказывало, что это станет началом моего конца. Дэмиан, несмотря на то, что способен на сильные чувства, слишком жесток и силен, он сломает меня, даже не желая этого. И сделает это играючи. Если я окажусь в его постели сейчас, когда сердце временно онемело и молчит… потом, когда оно оживет… как я смогу сама себя выносить? Я же буду себе противна, что поддалась дурной слабости…
Я в последний момент увернулась от поцелуя, и он пришелся на подбородок. В следующий миг горячие губы замерли над ключицей, затем принялись ласкать кожу. Хриплое дыхание проносилось по шее.
Я невольно задохнулась от его поцелуев.
Мне нужно подумать. Успокоиться и подумать. Если я приду к нему, то сделаю это сама, приняв взвешенное решение. Но не так. Не сейчас. Это…
Язык выписывает круги на коже, постепенно спускаясь к груди. Приятное ощущение… где-то внутри вспыхивает жар, который не растапливает лед, но сливается с ним в чудовищное порождение демонического притяжения.
Дэмиан был честен, да… но и это могло стать его оружием на пути к цели. А заполучить меня, когда я действительно надломлена его откровенностью… было бы легко, как никогда. Во имя богов, я ведь думаю об этом без привычных страха и отвращения! С обреченным любопытством!
А значит, пора идти.
Мелькнули воспоминания о том, как Аркаир целовал свою теперь уже бывшую любовницу — и о том, как он однажды вошел, когда мы с Дэмианом… Если он войдет с каким-нибудь вопросом сейчас, когда владыка тяжело, хрипло дыша, ловко спускает бретельки платья с моих плеч…
Боги, только не это!
Я разжала руки — когда только успела обнять его в ответ? — оттолкнула демона и вскочила на ноги, растерянно глядя на него. По красивому, строгому лицу пробежала тень. Он прикрыл глаза, и его чувства остались для меня тайной. В следующий миг густые ресницы поднялись, и я увидела в его глазах привычное отстраненное выражение.
Но не ироничное и не насмешливое.
Мне почудилось, что маска с тихим шелестом скользнула на место.
Я нервным движением поправила платье, попятилась…
Дэмиан не поднялся следом за мной, только проводил меня взглядом, когда я неуверенно, оборачиваясь на каждом шагу, двинулась к двери. Словно ждал, что я вернусь.
И именно это придало мне сил выйти из комнаты и осторожно закрыть за собой дверь.
Руки и ноги дрожали. Бросало то в жар, то в холод.
Надо уходить. Надо.
Но сделать первый шаг прочь оказалось невероятно тяжело.
* * *Ушла. Слава богам, она ушла.
Потерял контроль. Он. Потерял. Контроль.
Она играючи задевает его, сама того не зная. То приводит в ледяное бешенство, то заставляет терять голову от желания.
Чего он добивался, хлестая ее этой правдой? Он не думал о том, чтобы поставить ее на место или унизить. Не думал о том, что этим отдаляет себя от столь желанной цели. Просто бил наотмашь словами, пытаясь отомстить за собственные сомнения и заодно напомнить себе самому о своих обязанностях.
Поначалу не удержался, поддавшись ледяному гневу. Продолжил уже сознательно, не пытаясь больше надеть маску. Пусть узнает его по-настоящему. Он догадывался, каким будет эффект.
И вместе с тем… стоило услышать первый прерывистый вздох… стоило понять, что она не сопротивляется… он потерял контроль. Не было ни привычного чувства торжества, ни удовлетворения, ни даже злорадства.
Остался только огонь и желание не испугать, не причинить боли… Желание принести удовольствие впервые возобладало над желанием его получить.
Слава богам, она ушла сама.
Это уже не игра.
Хватит.
Завтра же.
И больше не видеть ее, пока не уймутся эти непонятные чувства.
* * *К себе я не пошла. Вместо этого, словно совершая нечто предосудительное, прокралась по коридорам к украшенным изысканной резьбой дверям и торопливо постучалась, оглядываясь, словно боясь, что Дэмиан покажется из-за поворота.
Боги мои, он столько всего наговорил мне… где заканчивается правда и начинаются манипуляции? Были ли они вообще? Или он прав, и единственный вариант для меня — принять местную мораль и…
Его прикосновения обжигали, и я была теперь уверена, что Дэмиан наверняка бы постарался сделать так, чтобы мне было хорошо с ним… Но хочу ли я этого? Хочу ли я таких отношений?
А если других уже никогда не будет? С его-то печатью? Может, наоборот, лучше сейчас, пока я не боюсь ни боли, ни близости?..
Я оглянулась было, но тут дверь наконец открылась.
На пороге стояла другая сирена, беловолосая и отличавшаяся строгой красотой. Она, пожалуй, не уступала Наэлели, но чувственности в девушке не было и в помине. Черты лица были гармоничными, но в них не было утонченности и величия, как у Наэ. Одевалась она тоже иначе — серые брюки и курточка того же цвета, на ногах практичные короткие сапожки.
Двух сирен роднили только яркие бирюзовые глаза.
— Кто ты? — враждебно спросила меня незнакомка.
— Я… я хотела бы поговорить с Наэ…
— Леди Наэлели не принимает, — процедила сквозь зубы сирена.
— Мне нужно ее увидеть.
— Кто ты такая?
— Дайри? — вдруг раздался удивленный голос Наэлели. — Это ты?
— Да, — выдавила я, снова начав безмолвно плакать.
Вот и все, на что меня хватило.
— Аэшши, впусти.
— Но, госпожа! — вспетушилась служанка.
— Аэшши. — Не окрик, но и не укор.
Приказ.
Кто же ты такая, Наэ?
Аэшши исподлобья уставилась на меня, скрестила руки на груди… а затем распахнула дверь.
Я ввалилась в комнату сирены, как иззябшийся бродяга в теплый дом.
Наэлели сидела в роскошном шелковом халате у постели и расчесывала свои потрясающие фиолетовые волосы золотым гребнем. Но, увидев, в каком я состоянии, она тут же подхватилась, отбросила бесценный гребень, как дешевую безделушку, и поспешила ко мне.
Один внимательный взгляд в глаза — и тихое:
— Ты его узнала — и поняла.
Я закивала, прикусив губу и всем сердцем желая унять поток слез. Сирена взяла меня за руку, подвела к креслу, усадила у камина, в котором билось иллюзорное пламя — настоящее в пустыне было ни к чему. Один взгляд — и ее прислужница, непримиримо скрестив руки на груди, выходит в соседнюю комнату, а сама Наэ садится рядом со мной на пуф.
— У него красивая душа, Дайри, — чуть слышно произнесла она. — Знаешь, как я вижу души?
Закусив губу, я помотала головой, стирая слезы рукавом.
— Как свободное переплетение цветов. Представь, что художник взял разных красок, и начал вливать их в человека, как в сосуд. Чувство долга — очень красивое чувство, глубокого фиолетового цвета… и его слишком
