– Горные лыжи, – торжествующе объявляет она. – Такие знаки размещают на лыжных трассах для обозначения сложности склона. Черный ромб – самые сложные трассы, синий квадрат – нечто среднее, а зеленый круг – самые легкие. Он горнолыжник.
– Горнолыжник? – повторяю я. – Видишь? Я даже не догадывалась об этом. Я знаю лишь, что он левша, любит духи «Наваждение» и рисует на полях тетради, когда на уроке скучно. Но это все. И он не знает меня.
– Это изменится, – говорит она.
– Думаешь? Мне вообще нужно с ним знакомиться? Или просто спасти его? Я все время задаюсь вопросом – почему? Почему он? Множество людей гибнут в лесных пожарах. Может, и не множество, но по человеку в год точно наберется, я уверена. Так почему меня отправили сюда, чтобы спасти его? А вдруг у меня не получится? Что тогда произойдет?
Мама наклоняется вперед и берет меня за руки. Ее глаза больше не сверкают, а радужки такие темные, что кажутся почти фиолетовыми.
– Клара, послушай меня. Тебе бы не дали задания, которое тебе не по зубам. Но чтобы его выполнить, тебе придется отыскать скрытые внутри силы и стать лучше. Ты была рождена для этой цели. И Кристиан не какой-то случайный мальчик, с которым тебя невольно свела судьба. Для всего есть причины.
– Думаешь, Кристиан совершит что-то важное, например, станет президентом или найдет лекарство от рака?
– Он очень важен, – улыбнувшись, говорит она. – И ты тоже.
Как же мне хочется ей верить.
6
Я отправлюсь кататься на лыжах
Воскресным утром мы едем в Титон-Виллидж – огромный знаменитый горнолыжный курорт, который расположен в нескольких километрах от Джексона. Джеффри дремлет на заднем сиденье автомобиля. Мама выглядит усталой, скорее всего, из-за работы по ночам и чересчур серьезных разговоров с дочерью в предрассветные часы.
– Нам нужно свернуть перед Уилсоном? – спрашивает она, вцепившись в руль и прищурившись, словно солнце слепит ей глаза.
– Да, направо, на триста восьмидесятую трассу.
– На триста девяностую, – не открывая глаз, говорит Джеффри.
Мама сжимает переносицу, несколько раз моргает, а потом кладет руки на руль.
– Что с тобой? – спрашиваю я.
– Голова болит. На работе один проект идет не так, как мне хотелось.
– Ты много работаешь. Что за проект?
Она осторожно сворачивает на триста девяностую трассу.
– Куда теперь? – спрашивает она.
Я сверяюсь с распечатанными картами из «МапКвест»[21].
– Прямо, примерно километров восемь, курорт находится слева. Мы его не пропустим.
За следующие несколько минут мы проезжаем несколько ресторанов, деловых кварталов и ранчо. А затем вдруг открывается вид на горнолыжный курорт. Высокую, заросшую деревьями гору рассекают белые полосы трасс, а к самой вершине тянутся канаты подъемников. Все это выглядит нереально круто. Наверное, так же круто, как Эверест.
Джеффри садится, чтобы получше все рассмотреть.
– Какая клевая гора, – говорит он, словно не может дождаться момента, когда помчится вниз по склону. А затем смотрит на часы. – Поднажми, мам. Тебе обязательно плестись, как старухе?
– Тебе нужны деньги? – спрашивает мама, проигнорировав его замечание. – Я дала Кларе денег на инструктора.
– Мне не нужен инструктор. Просто хочется попасть туда до начала нового тысячелетия.
– Отстань, придурок, – возмущаюсь я. – Мы скоро туда доберемся. Осталось ехать чуть больше километра.
– А можете высадить меня? Я дойду быстрее.
– Вы оба, успо… – начинает мама, но тут машину заносит на льду.
Она жмет на тормоз, но мы, наоборот, набираем скорость и скатываемся с дороги. Под наши с мамой крики машина уезжает в кювет и врезается в сугроб у границы небольшого поля. Мама делает глубокий прерывистый вдох.
– Не ты ли говорила, что нам понравится зима? – напоминаю я.
– Прекрасно, – саркастично вздыхает Джеффри.
Он отстегивает ремень безопасности и открывает дверь. Машина зарылась в снег на метр. Он снова смотрит на часы.
– Просто замечательно.
– Ты что, опаздываешь на важную встречу? – спрашиваю я.
Он с отвращением смотрит на меня.
– О, так я угадала! – восклицаю я. – Ты с кем-то встречаешься. Как ее зовут?
– Не твоего ума дело.
Мама вздыхает и включает задний ход. Машина отъезжает сантиметров на тридцать, а затем шины начинают проскальзывать. Она пробует еще раз. Но ничего не меняется. Мы застряли. В сугробе. На виду у всего горнолыжного курорта. Разве может быть что-то более унизительное?
– Давай вылезу и подтолкну машину, – предлагает Джеффри.
– Подожди, – останавливает мама. – Кто-нибудь нас вытянет.
И как по сигналу, на обочине останавливается пикап. Из машины вылезает парень и идет к нам по снегу. Мама опускает окно.
– Так, так, так, что тут у нас? – спрашивает он.
У меня отвисает челюсть. Наклонившись, в окне показывается Такер с улыбкой от уха до уха.
Ох, это намного унизительнее.
– Привет, Морковка, – говорит он. – Привет, Джефф.
Он кивает брату так, словно они лучшие друзья. Джеффри кивает в ответ.
– Кажется, мы не знакомы, – улыбнувшись, говорит мама. – Я Мэгги Гарднер.
– Такер Эйвери.
– Ты брат Венди.
– Да, мэм.
– Нам не помешала бы помощь, – любезно говорит она, пока я съеживаюсь на сиденье, жалея, что не умерла.
– Я заметил. Сидите, я все сделаю.
Он устремляется к пикапу и возвращается с буксировочным тросом, который так быстро цепляет к нижней части нашей машины, словно делал это уже миллион раз. Подъехав поближе к нам, он прикрепляет трос к своему пикапу. А затем аккуратно вытаскивает нас на дорогу. И все это занимает у него от силы минут пять.
Мама вылезает из машины и жестом показывает мне сделать то же самое. Я смотрю на нее, как на сумасшедшую, но она не отстает.
– Ты должна поблагодарить Такера, – шепчет она.
– Мама.
– Выходи.
– Ладно.
Я вылезаю из машины и вижу, что Такер, опустившись на колени, отцепляет трос от своего пикапа. А затем смотрит на меня с улыбкой на лице, демонстрируя ямочку на левой щеке.
– Если ты вдруг не поняла, то именно мой ржавый пикап вытащил тебя из сугроба, – говорит он.
– Большое спасибо, – благодарит мама и многозначительно смотрит на меня.
– Да, спасибо, – выдавливаю я сквозь стиснутые зубы.
– Не за что, – искренне говорит он, и в этот момент я понимаю, что при желании Такер может быть очаровательным.
– Передавай привет Венди, – просит мама.
– Обязательно. Приятно познакомиться, мэм.
Уверена, если бы на нем была ковбойская шляпа, он бы обязательно ее приподнял. Не говоря больше ни слова, Такер садится в пикап и уезжает.
Я провожаю его взглядом, а затем смотрю на гору, полностью переосмысливая все, что связано с катанием на лыжах.
«Но Кристиан – лыжник», – напоминаю я себе. Так что и я поеду кататься на лыжах.
– Какой приятный юноша этот Такер, – говорит мама, когда мы возвращаемся к машине. – Почему ты не рассказывала о нем раньше?
Пятнадцать минут спустя я стою на площадке, где ученики встречаются со своими инструкторами. Вокруг меня куча детишек в шлемах и защитных очках. Мне ужасно неуютно, и я чувствую себя космонавтом, собирающимся сделать первые шаги на чужой планете. У меня на
