– Все отлично.
– Это радует. – Он убирает прядь с моего лица, скользя голой рукой по моей щеке. – Было весело, – говорит он. – Давно подобного не случалось.
Сначала я решила, что он говорит о волосах, а потом понимаю, что он имеет в виду падение.
– Думаю, мне нужно еще попрактиковаться на подъемнике, – вздыхаю я.
Он помогает мне сесть.
– Чуть-чуть, – говорит он. – Но для первого раза ты хорошо справилась. Если бы я не встал у тебя на пути, все бы наверняка получилось.
– Верно. Так, значит, проблема в тебе?
– Определенно.
Кристиан поворачивается и смотрит на парня в маленькой будке, который разговаривает по телефону. Вероятно, звонит в лыжную полицию, чтобы они утащили меня с горы.
– Она в порядке, Джим, – говорит Кристиан парню. А затем находит мои лыжи и палки, которые, к счастью, не далеко разъехались. – У тебя была шапка? – спрашивает он, отыскав и натянув на голову свою, а следом и очки.
Я качаю головой и, подняв руку, медленно провожу рукой по волосам, которые снова вырвались из-под резинки и теперь свисают на припорошенную снегом спину.
– Нет, – отвечаю я. – У меня не было шапки.
– Говорят, девяносто процентов тепла у человека выходит через голову.
– Постараюсь запомнить.
Он ставит лыжи передо мной и опускается на колени, чтобы помочь мне их застегнуть. Я кладу руку ему на плечо, чтобы не упасть.
– Спасибо, – глядя на него сверху вниз, бормочу я.
Кристиан вновь мой герой. Хотя я приехала сюда, чтобы спасти его.
– Не за что, – посмотрев на меня, отвечает он.
Его глаза сужаются, словно он изучает мое лицо. Снежинка падает ему на щеку и тут же тает. А затем выражение его лица меняется. Кажется, Кристиан неожиданно что-то вспомнил. Он быстро встает и надевает свои лыжи.
– Там не очень крутой склон для начинающих, – говорит он, указывая мне за спину. – Он называется «Винни-Пух».
– Как мило.
Мой знак – зеленый круг.
– Я бы остался, чтобы тебе помочь, но уже опаздываю на соревнования, которые проводят выше на горе. Как думаешь, ты справишься? – спрашивает он.
– Конечно, – отвечаю я. – На тренировочном склоне у меня все прекрасно получалось. Я сегодня еще ни разу не упала. Ну, до этого момента. А как подняться выше?
– Чуть подальше есть еще один подъемник. – Он показывает в сторону, где расположен большой подъемник, который доставляет людей на более крутой склон. – А чуть выше еще один.
– Ого, – выдыхаю я. – Мы могли бы подняться на самую вершину.
– Я мог бы. Там нет трасс для новичков.
Наш особый момент определенно закончился.
– Верно. Ну, еще раз спасибо, – переминаясь с ноги на ногу, говорю я. – За все.
– До встречи, Клара, – бросает он через плечо.
Я провожаю его глазами, пока он подходит к другому подъемнику и грациозно запрыгивает на кресло. Слегка покачиваясь, оно устремляется вверх по склону. А я не свожу с него взгляда, пока его зеленая куртка не исчезает в вышине.
– До встречи, – шепчу я.
Наш первый настоящий разговор. Большой шаг вперед. При этой мысли грудь так распирает от сильного чувства, что на глаза наворачиваются слезы. Это смущение.
И что-то вроде надежды.
7
Сбиться в стадо
В понедельник, примерно в половине восьмого, я еду в «Розовую подвязку», чтобы встретиться с Анджелой Зербино. В театре совершенно темно. Я стучу, но никто не открывает. Стучу снова и посильнее. А затем достаю телефон, чтобы позвонить Анджеле, но понимаю, что мы так и не обменялись номерами. Дверь открывается так быстро, что мне приходится отпрыгнуть. На меня смотрит невысокая худая женщина с длинными черными волосами. На ее лице явно читается раздражение.
– Мы закрыты, – говорит она.
– Я договорилась встретиться здесь с Анджелой.
Ее брови взлетают на лоб.
– Ты подруга Анджелы?
– Ну…
– Входи, – придерживая дверь, говорит женщина.
Внутри так тихо, что становится не по себе, а еще пахнет попкорном и опилками. Я оглядываюсь по сторонам. На стеклянной витрине с закусками, внутри которой выстроились ряды конфет, стоит древний на вид кассовый аппарат. Стены украшают афиши прошлых постановок театра, в основном в ковбойском стиле.
– Милое место, – говорю я.
И чуть не врезаюсь в столбик ограждения с бархатной веревкой. Мне едва удается спасти его от падения, а то он бы утянул за собой и другие. Съежившись, я поворачиваюсь к женщине, которая смотрит на меня со странным, нечитаемым выражением на лице. Они с Анджелой похожи, только у моей одноклассницы глаза янтарные, а у женщины темно-карие и вокруг рта глубокие морщины, отчего она выглядит старше, чем показалось на первый взгляд. А еще напоминает мне цыганку из старых фильмов.
– Я Клара Гарднер, – разволновавшись, говорю я. – Мы с Анджелой должны подготовить школьный проект.
Она кивает. А я замечаю, что у нее на шее висит цепочка с большим золотым крестом, на котором распято тело Иисуса.
– Тебе придется подождать, – говорит она. – Анджела скоро придет.
Я следую за ней через арку в зал. Внутри царит кромешная тьма. Я слышу, как она уходит куда-то вбок, а затем на сцене появляется пятно света.
– Присаживайся где-нибудь, – предлагает она.
Как только мои глаза привыкают к полумраку, я осматриваю зал. Он заполнен круглыми столами, укрытыми белыми скатертями. Я подхожу к ближайшему ко мне и опускаюсь на стул.
– Вы не знаете, на сколько Анджела задержится? – спрашиваю я, но женщины уже нет.
Через пять минут мне уже хочется сбежать отсюда, когда наконец из боковой двери появляется Анджела.
– Ох, извини, – выпаливает она. – На репетиции оркестра немного задержали.
– На чем ты играешь?
– На скрипке.
Я с легкостью могла представить ее со скрипкой под подбородком, играющую какую-нибудь печальную румынскую мелодию.
– Ты живешь здесь? – спрашиваю я.
– Да. В квартире наверху.
– Вдвоем с мамой?
– Да, – рассматривая свои руки, говорит она.
– Мой отец тоже не живет с нами, – говорю я. – Только я, мама и брат.
Она пару секунд молча разглядывает меня, а затем спрашивает:
– Почему вы переехали? – Она садится по другую сторону стола и смотрит на меня своими серьезными медовыми глазами. – Мне не верится, что вы и вправду сожгли свою старую школу дотла.
– Что? – удивляюсь я.
Она сочувственно смотрит на меня.
– По школе ходят такие слухи. Говорят, вам пришлось сбежать из Калифорнии, чтобы вас не посадили.
Я бы рассмеялась, если бы не испытывала такого шока.
– Не переживай, – говорит она. – Скоро все об этом забудут. Так всегда бывает со слухами, которые распускает Кей. Я впечатлена, что тебе удалось так быстро познакомиться с ее плохой стороной.
– О, спасибо, – ухмыльнувшись, отвечаю я. – Если не учитывать мою несомненную любовь к преступной жизни, то мы переехали из-за мамы. Ее тошнило от Калифорнии. Она всегда любила горы и решила, что мы должны расти там, где нельзя увидеть воздух, которым мы дышим. Понимаешь?
Она улыбается в ответ на мою шутку. Но скорее из жалости.
Снова повисает молчание.
– Ладно, хватит болтать, – разнервничавшись, говорю я. – Давай обсудим наш проект. Я подумывала
