– Тебя никто не пригласил?
И почему это всех так удивляет?
– Нет.
В его глазах появляется блеск.
– Конечно, почему бы и нет? Разве можно отказать королеве Елизавете? – с улыбкой отвечает он.
Я не могу удержаться от улыбки.
– Что ж, значит, в субботу с семи до полуночи. – Я указываю на баннер.
Он оборачивается и смотрит на рекламу.
– Я даже не знаю, где ты живешь, – говорит Кристиан.
Я быстро называю свой адрес и начинаю объяснять, как туда добраться, но тут же замолкаю, когда он начинает смеяться. Покачав головой, он достает из шкафчика ручку, а затем хватает меня за запястье, и в тот же миг мою шею колет от электрических разрядов.
– Напиши мне лучше, – просит он.
Разжав мои пальцы, Кристиан выводит на моей ладони зелеными чернилами свой адрес электронной почты.
– Обязательно, – обещаю я, и мой голос почему-то звучит до смешного пронзительно и прерывисто.
Прядь волос падает мне на лицо, и я убираю ее за ухо. Он закрывает ручку и закидывает рюкзак на плечо.
– Встретимся в семь часов?
– Договорились, – отвечаю я.
Кажется, от его прикосновения в моей голове остались лишь односложные ответы. Возможно, Анджела права. Возможно, то, что мы держались за руки в моем видении, действительно означает, что этот сексуальный парень станет моим. Это не так уж и отстойно.
– Ладно, мне пора, – говорит Кристиан, вырывая меня из мыслей.
Его рот растягивается в полуулыбке, которой он одаривает всех девушек. И на мгновение он вновь кажется самим собой, позабывшим о Кей.
– Увидимся в субботу, – добавляет он.
– До встречи.
Когда Кристиан уходит, я сжимаю в кулаке руку с адресом. «Я гений, – думаю я. – Это просто гениальная идея».
Я иду на танцы с Кристианом Прескоттом.
Мама снова плачет. На часах почти семь. Я стою в ее спальне перед зеркалом в полный рост, а она смотрит на меня, и по ее лицу струятся слезы. Она даже не всхлипывает, потому что это было бы слишком унизительно для нее. Но меня это беспокоит. Только что она помогала мне обвязать голову двумя серебряными лентами в греческом, как она уверила меня, стиле, а через мгновение она уже сидит на краю кровати и молча плачет.
– Мама, – беспомощно зову я.
– Я так счастлива за тебя, – смущенно шмыгая носом, говорит она.
– Ну-ну. Вижу, как ты счастлива. – Я не могу избавиться от неприятного чувства, что в последнее время она не в себе. – Постарайся взять себя в руки. Кристиан будет здесь с минуты на минуту.
Она улыбается.
– Серебряный «Аваланш» вывернул из-за деревьев! – кричит Джеффри.
Мама встает.
– Побудь пока здесь, – вытирая глаза, говорит она. – Пусть немного подождет.
Я подхожу к окну и незаметно наблюдаю, как Кристиан подъезжает к дому и паркуется. Он поправляет галстук и проводит рукой по взъерошенным темным волосам, прежде чем направиться к двери. Я в последний раз смотрю на себя в зеркало. «Мифическая любовь» подразумевала, что костюмы должны напоминать мифы о богах и богинях, о Геракле и подобных героях. Так что мое платье в греческом стиле подходит идеально. Я оставила волосы распущенными, и теперь они волнами ниспадают на спину. Скоро их вновь придется красить. Уже виднеются золотистые корни.
– А вот и она, – говорит мама, когда я появляюсь на верхней площадке лестницы.
Они с Кристианом смотрят на меня. Я улыбаюсь и осторожно спускаюсь по ступенькам.
– Ого, – выдыхает Кристиан, когда я останавливаюсь перед ним, а затем окидывает взглядом с ног до головы. – Красиво.
Я не уверена, говорит ли он о платье или обо мне в целом. Но в любом случае я с ним согласна.
На нем элегантный черный смокинг, серебристый жилет с галстуком, белая рубашка и все такое. Одним словом, при виде него начинают течь слюнки. Даже мама не может отвести от него взгляда.
– Отлично выглядишь, – говорю я.
– Кристиан рассказал мне, что живет неподалеку, – делится мама. Ее глаза сверкают, а на лице не осталось и следа слез. – Как ты сказал? В пяти километрах к востоку отсюда?
– Примерно так, – подтверждает он, все еще не сводя с меня взгляда. – Если по прямой.
– У тебя есть братья или сестры? – спрашивает мама.
– Нет, я единственный ребенок.
– Нам пора, – вмешиваюсь я, так как понимаю, что она пытается сложить вместе кусочки моего видения и при этом может испугать Кристиана.
– Вы так чудесно смотритесь вместе, – восхищается мама. – Можно я вас сфотографирую?
– Конечно, – соглашается Кристиан.
Она бежит в свой кабинет за фотоаппаратом. А мы молча ждем ее. От него так потрясающе пахнет – приятная смесь мыла, одеколона и чего-то свойственного только ему. «Феромоны, – думаю я. – Но как бы там ни было, это больше, чем просто химия».
Я улыбаюсь ему.
– Спасибо, что так терпеливо ко всему относишься. Ты же знаешь, какими бывают мамы.
Он не отвечает, и на мгновение я задаюсь вопросом, получится ли у нас сегодня улучшить отношения. Потом мама возвращается, и мы встаем у двери, чтобы она нас сфотографировала. Кристиан заводит руку мне за спину, едва касаясь поясницы. По моему телу пробегает легкая дрожь. Каждый раз, когда мы соприкасаемся, между нами что-то происходит. У меня нет этому объяснения, но в такие моменты я чувствую себя сильной и слабой одновременно. Чувствую, как кровь струится по венам, а воздух наполняет и опустошает легкие. Будто мое тело признает его. Не знаю, что это означает, но мне это нравится.
– Ой, я совсем забыла, – восклицаю я, когда вспышка гаснет. – Я же купила тебе бутоньерку.
И убегаю на кухню, чтобы достать ее из холодильника.
– Вот она, – вернувшись, говорю я.
А затем подхожу к нему, чтобы приколоть бутоньерку – белую розу в окружении зелени – к лацкану его смокинга, но случайно укалываю себя иголкой.
– Ох, – вздрогнув, вздыхает он, будто булавка вонзилась в его палец, а не в мой.
Я приподнимаю руку и смотрю на появившуюся каплю крови.
Кристиан обхватывает ее ладонью и так внимательно рассматривает, что у меня перехватывает дыхание.
К такому обхождению можно привыкнуть.
– Как думаешь, выживешь? – спрашивает он, встречаясь со мной взглядом.
И мне приходится закрыть глаза, чтобы успокоить сбившееся дыхание.
– Думаю, да. Кровь уже остановилась.
Я забираю у мамы салфетку и, прижав к пальцу, стараюсь не задеть платье.
– Давай попробуем еще раз, – говорю я и склоняюсь чуть ниже.
Пока я пристегиваю бутоньерку, наше дыхание смешивается. И на меня накатывают те же ощущения, что и на горнолыжном склоне, когда мы лежали в снегу на расстоянии вдоха. Словно стоит мне чуть податься вперед, и мы поцелуемся на глазах у мамы. Я быстро отступаю назад, осознавая, что сегодня вечером все пройдет либо очень хорошо, либо очень плохо.
– Спасибо, – посмотрев на лацкан пиджака, благодарит он. – Я купил тебе цветочный браслет, но он остался в пикапе. – Кристиан поворачивается к маме. – Было приятно познакомиться, миссис Гарднер.
– Пожалуйста, зови меня Мэгги.
Он сосредоточенно кивает.
– Вернись домой до полуночи, – добавляет она.
Я удивленно
