Ник сгибает руку в локте и щупает свой бицепс.
– Вот мой план, миледи.
Я щипаю друга за руку. Потом мы некоторое время сидим молча. Розовое рассветное небо приобретает оранжевый оттенок с вкраплениями золотого. Эта палитра говорит о том, что скоро небосвод станет привычно голубым и солнце полностью покажется из-за горизонта.
Ник убирает съехавшую на лоб прядь и смотрит на камни под нашими ногами. Он делает глубокий вдох и поднимает на меня глаза. Кажется, я сейчас узнаю ответы на некоторые возникшие у меня этим утром вопросы.
– Эви… – начинает он. Мое сердце обрывается, уловив скорбные нотки в его голосе. О, нет. – Эви, ты правда целовалась с Икером?
Сердце замирает. Я сижу, сжав челюсти. Я даже не знаю, что ответить. Я не готова обсуждать наши с Икером отношения. Во всяком случае не с Ником.
Я смеюсь и толкаю его локтем в ребра в надежде, что смогу отшутиться.
– Самый интересный вопрос: поцеловал ли ты Аннамэтти?
Я ожидаю, что он покраснеет. Скажет «да». Признается. Тогда у Аннамэтти появится шанс остаться – выжить – и заполнить пустоту в наших душах.
Вместо этого он морщит нос, как будто почувствовал неприятный запах.
– Конечно, нет. Может, я и романтик, но уж точно не хам. Я не, не…
– Икер? – мой голос звучит более сердито, чем я рассчитывала. Но внутри у меня какое-то странное ощущение. Горячее, похожее на разочарование – и не только в адрес Ника за явное презрение, с которым он говорит об Икере. Мне стыдно за то, что я себе позволяю с Икером.
Кронпринц сбивчиво что-то объясняет. Я вижу: он не знает, с чего начать. Я редко злюсь на Ника. Еще реже он не может восстановить гармонию с помощью фирменной улыбки и понимающего взгляда – единственных инструментов для разрешения споров, которые позволяет применять привитое его матерью королевское воспитание.
– Я понимаю, что это глупо, – наконец произносит он. – Мне шестнадцать. Мало того, я принц – я должен получать удовольствие. Мама бы никогда не позволила чему-то заведомо неправильному зайти так далеко. Кроме того, у нее есть на меня планы. Просто… Мне нравится Аннамэтти. Но это не… не то.
Друг смотрит на меня. В его взгляде читается что-то еще.
– Не так, как описано в сказках. – Ник глядит на меня. По его выражению я понимаю: ход его мыслей меняется.
– И чтобы он целовал тебя… – Ник качает головой и опускает руки. – Боже, я, должно быть, кажусь тебе полным идиотом…
– Нет, – говорю я, набрав достаточно воздуха, чтобы выдавить из себя это одно слово.
Он тихо смеется.
– Да. Совсем обезумел.
– Скорее запутался. А вот героев тех самых детских сказок о любви точно можно назвать безумными. Особенно принцев, которые запирали девушек в башне, чтобы добиться их сердца, – вот кто ку-ку.
Ник кивает.
– Да, Мэтти – хорошая девушка. Милая и красивая. И мне жаль, что ей придется вернуться в Оденсе, но не думаю, что я смогу полюбить ее настолько, чтобы… чтобы… стать ее сказочным принцем.
Внутри у меня все обрывается. Но Ник лишь говорит о том, что у него на душе. Он не знает: для Аннамэтти нет никакого Оденсе. Нет… ничего. Для него она очередная девушка, которую кронпринцу пытается сосватать мать. Что, если я скажу ему правду? Эви, о чем ты думаешь? Сказать Нику, что она русалка?
Может, он поймет, какая она замечательная, и захочет спасти ее, как пытался спасти Анну. Но тогда все ляжет на его плечи. Чувство вины. Может ли из чувства вины родиться любовь? И настоящая ли это будет любовь? Я не знаю… откуда мне вообще может быть известно, что такое настоящая любовь? Нет, если я скажу другу правду, у Аннамэтти может не остаться шансов завоевать его сердце. Во всем я виновата. Таскаюсь с Икером, а Ник тратит драгоценное время и беспокоится обо мне – вместо того чтобы думать об Аннамэтти. Я должна что-то предпринять.
– Она напоминает мне Анну… – говорю я медленно и осторожно.
– Цвет волос, да, – подтверждает Ник и замолкает. Не та реакция, на которую я рассчитывала.
– И черты лица. И голос, когда она поет.
Ник пожимает плечами и садится ровно.
– Знаешь, в чем отличие? В ее отношении ко мне. Анна бы никогда не призналась себе, что считает меня привлекательным.
– Это совсем не правда! Ты ей безумно нравился. И ты об этом знаешь.
Я похлопываю друга по плечу. Очень странно говорить о тайных чувствах Анны, как будто это шутка. Я молчу пару секунд, а потом продолжаю:
– Дай Аннамэтти шанс, пожалуйста. Ради меня.
– А что насчет тебя и Икера?
– Перестань думать об Икере, Ник! Я рада ему, но я не позволю зайти слишком далеко. Я знаю, чего ты боишься. И я не настолько глупа, чтобы позволить этому случиться.
Он краснеет, а я продолжаю:
– Я хочу, чтобы ты беспокоился только о своем собственном счастье.
ЧЕТЫРЕ ГОДА ТОМУ НАЗАДМальчик снова нырнул в воду. Он не мог доверить спасение своей подруги этим слабоумным. Юноша спас одну и теперь должен был спасти вторую.
В Хаунештаде люди тонули часто: море забирало так же легко, как отдавало. Но этого не должно было произойти.
В ту же секунду вода заключила его целиком в свои объятия. Подводное течение подхватило тело. Мальчику казалось, что в него вцепились тысячи рук и одновременно потянули в мутную от песка бездну.
Юноша вспомнил слова, которые постоянно повторял его отец: «Не нужно геройств, Ник, ты и так принц».
Он говорил это всякий раз, когда Ник вытворял что-то особенно бесшабашное. А потом продолжал, невзначай напоминая о положении мальчика: «Ты не просто принц, ты наследник престола. Единственный».
Голос отца повторял эти слова в его голове и сейчас. И звук был свиреп, как волны.
Юноша поднял голову из воды, чтобы отогнать эти мысли и вдохнуть воздуха. Вокруг него мужчины противостояли волнам. Ни один из них не держал в руках Анну.
Мальчик снова нырнул, оставляя глаза открытыми – несмотря на жжение от соленой воды.
Синее. Кругом все синее.
Он моргнул, чтобы сфокусировать взгляд.
Темное пятно под ним оказалось ковром из водорослей, подвижным из-за течения. В воде плавали ошметки морской растительности, грязь и маленькие морские коньки. Это все напоминало состоящий из множества деталей пазл.
Мальчик посмотрел по сторонам. Развернулся, описав в воде круг.
Она здесь. Она здесь. Она должна быть здесь.
Он вновь всплыл на поверхность недалеко от песчаной косы. Никто не кричал. Никто не тащил к берегу блондинку в нижнем платье.
Значит, снова в воду. Течение жадно схватило юношу и потянуло все глубже, глубже.
Открыв глаза, принц исследовал дно. Легкие горели от недостатка кислорода.
Он что-то заметил.
В ста метрах. В расщелине. Мелькнуло что-то белое. Голая ступня в зарослях водорослей и кораллов.
Запомнив ее местоположение, он рванул на поверхность за глотком воздуха – это нужно, чтобы вытащить девочку. Восемь глубоких, резких вдохов.
Я смогу. Я доплыву до нее.
И снова под воду. Глаза открыты и сосредоточены на пятне белой кожи. Так далеко и так глубоко.
Легкие мальчика болели. Уши заложило. В глазах начинало темнеть.
Но белое пятно оставалось на месте. Оно не становилось ближе. Не становилось больше. До пятна нельзя было дотянуться. Оно просто сияло на морском дне – как звезда в небе, до которой невозможно дотронуться.
Думать и двигаться становилось все тяжелее. Руки и ноги не могли больше бороться с течением.
Не нужно геройств, Ник. Ты и так принц.
Ты не просто принц, ты наследник престола. Единственный.
Легкие сжимались от недостатка воздуха. Он сделал свой выбор.
Юноша нырнул еще глубже.
Жизнь Ника не была более ценной, чем ее. Только у него осталась возможность спасти девочку. И эта возможность не могла быть
