Лукия до боли сжала руками спинку кровати и, не сводя взгляда с костяшек пальцев, произнесла:
– Знаю. – Мельком взглянув на Роуз, она отвернулась. – Как и тебе, и любой другой женщине здесь.
– Я здесь только до тех пор, пока не заработаю достаточно, чтобы начать новую жизнь, – сказала Роуз.
В горле Лукии появилось жжение, пока не исчезло где-то в районе живота. Не впервые она слышит эти слова. Мать их повторяет чуть ли не в каждом городе, каждом новом борделе, но Лукия по-прежнему каждую ночь ждёт её под дверью комнаты.
‘Давно я этого от неё не слышала.’ Со временем мать перестала говорить о новом начале. Теперь её больше заботят покупки виски и лауданума, чтобы пережить ночь.
– Давай. – Роуз сняла с себя яркую юбку, узкий обтягивающий лиф и положила руки на талию. – Пора спать.
– Эм. – Лукия зажмурила глаза.
При мысли о том, что придется спать с Роуз, она почувствовала себя неловко. Почему-то это казалось не тем же самым, что спать с матерью.
– Я…я пойду, посмотрю, закончила ли мама на сегодня.
Она выбежала из комнаты прежде, чем Роуз смогла её остановить.
Блуждая по коридору, она игнорировала всякие шумы – храпы, пыхтения, стоны – доносящиеся почти из-за каждой двери. Она остановилась у их с матерью комнаты и прижалась ухом к двери.
Тишина.
Не слышно ни кряхтения, ни сбившегося дыхания, ни пьяного храпа матери.
Лукия глубоко вдохнула. Может, у матери появилась свободная минутка, и она сможет уделить ей немного времени. Возможно, она даже уже искала Лукию. Девочка приоткрыла дверь на дюйм, готовая тут же её обратно закрыть, если клиент ещё находится в комнате.
Тишина.
Она вошла внутрь.
В нос ударила тошнотворная смесь спиртного, пота и дешевых духов.
Закрыв ладошкой рот, Лукия ринулась открывать окно. В тусклом свете она чуть не споткнулась о пару сапог. На поцарапанном комоде тускнел огонёк в масляной лампе, в которой почти не осталось масла.
Она повернулась и посмотрела на мать.
Лилли лежала на кровати, наполовину накрытая смятым фиолетовым покрывалом. Красные оборки юбки были задраны до бедра, обнажая подвязку. Бутылка виски валялась на полу в луже своего содержимого.
Лукия быстро подбежала, нагнулась и подняла бутылку. На данный момент, та была пуста.
Выпрямившись, она подняла взгляд на пустой пузырёк, что сжимала в руке её мать. Принюхавшись, она сморщила нос, уловив в воздухе запах лауданума. ‘Только не снова.’ Лукия вздохнула.
Сегодня вечером матери явно не до разговоров с ней. Лилли отпраздновала День благодарения в вялом забвении, позабыв о своей дочери.
Она решила нормально укрыть мать. Схватившись за уголок одеяла, Лукия почувствовала под пальцами холодную кожу.
– Мама? – Прошептала она и наклонилась ближе.
Её мать не двигалась. И не дышала.
Лукию охватил страх, сковывая до тех пор, пока в лёгких не стало хватать воздуха.
– Мама! – Она потрясла мать за плечо. – Мама, пожалуйста!
Пустой пузырёк выскользнул из безвольной руки и упал на пол.
Дрожащими пальцами Лукия нащупала вену.
Пульса нет.
Она прижала руку ко рту, сдерживая рыдания. Когда дрожащие ноги начали подкашиваться, она опустилась на пол и облокотилась спиной о кровать.
– Господи, мама, что ты наделала? Зачем?
Тело словно онемело, будто не мать, а она употребила лауданум. Она потёрла красные глаза, но слёз в них не было.
Когда солнце показалось из-за горизонта, Лукия поднялась на ноги. Стоя, она смотрела на мать, затем подняла руку и провела пальцем по покрытым румянами щекам и нарисованным бровям – телесная близость, которой мать при жизни ей не позволяла.
Снаружи хлопнула дверь.
Лукия вздрогнула. Выпрямившись, она отвернулась от матери и пошла рассказать обо всём Кейт.
***
Кейт читала вслух, запинаясь чуть ли не на каждом слове. Наконец, она произнесла «аминь» и закрыла Библию.
Разжав губы, Лукия тоже прошептала «аминь». Большую часть молитвы Господней она не знала, хоть и несколько раз была на похоронах. В прошлом месяце они схоронили Фанни, жившую в комнате с ними по соседству. Её задушил клиент.
И вот теперь полдюжины работниц борделя вылезли из постелей, дабы попрощаться с Лилли. Пастора здесь не было. Он отказался хоронить Лилли на священной кладбищенской земле, поэтому Кейт кому-то заплатила, чтобы выкопали яму рядом с одиноким перекрёстком на окраине города.
Лукия смотрела на деревянный крест на свежей могиле своей матери. Гранитную надгробную плиту она себе позволить не могла, поэтому кто-то выстрогал крест и вырезал на нём инициалы. Теперь Лукия знала, как пишется имя матери.
Лилли Гамильтон.
Это её настоящее имя? Лукия не знала. Большинство женщин в борделе не использовали своих настоящих имён, там часто встречались повторяющиеся псевдонимы, такие как Дейзи, Роуз и Лили. Если её мать когда-то и звали по-другому, никто из присутствующих об этом не знал.
Рука, опустившаяся на плечо Лукии, заставила её вздрогнуть от неожиданности.
– Что ты собираешься делать? – Спросила Кейт.
Взяв Лукию под руку, она повела её обратно к борделю.
Лукия до боли впилась зубами в нижнюю губу:
– Не знаю.
– У тебя нет родственников, у которых можно пожить?
– Нет.
Её отец был одним из многих безымянных клиентов, деливших с матерью постель, а бабушку с дедушкой она никогда не знала. Теперь она осталась одна. При этой мысли внутренности будто сжались в клубок от беспокойства.
Сразу за поворотом в поле зрения появился оранжевый кирпичный фасад борделя.
– Сколько тебе сейчас? – Спросила Кейт.
– Недавно исполнилось двенадцать.
Кейт оглядела её словно кусок бекона, который собиралась купить.
– Знаешь, а ты ведь можешь остаться. Если тебя подрумянить и подложить в корсет ткань, клиенты найдут тебя довольно симпатичной.
Лукия посмотрела на хозяйку борделя и увидела в её глазах заинтересованность. Она поджала губы, будто попробовала на вкус что-то горькое. Даже слой румян не смог скрыть синяки на носу и щеках Кейт.
– Нет, – выдохнула Лукия.
‘Нет. Только не это. Ни за что.’
Кейт пожала плечами.
– Дело твоё. Только не возвращайся потом в слезах, поняв, что в одиночку девушке не прожить.
***
Лукия упаковала в сумку своё единственное сменное платье и положила сверху расчёску. Флакон духов матери она решила оставить здесь. Когда она закрыла сумку, взгляд упал на осколок зеркала, лежащий на комоде. Несколько месяцев назад его разбил клиент, а у Лилли не было денег купить новое.
Снаружи раздавался топот копыт лошадей, а всадники кричали на них, погоняя, пытаясь выиграть конкурс на День благодарения. Многих она знала в лицо. Большинство из них были постоянными клиентами борделя. Лукия всегда завидовала свободе, которая была у мужчин. Никто не осуждает их за посещение борделя, за участие в скачках. Они делают, что хотят.
«В одиночку девушке не прожить». - эхом прозвучали в голове слова Кейт.
И эти слова были правдой. А какие
