— Что ты! Да с его произведениями любой музыкант, без всяких дипломов, выиграет любой конкурс, даже международный!
— Ну это, может, сейчас? Сколько он там шедевров-то наваял? Пару-тройку, на творческом подъеме. А потом испишется… — продолжал подстрекать вертлявый.
— Не испишется он! — в запальчивости легко поддался на провокацию мужчина. — Я уверен — самое последнее его произведение как раз и будет самым талантливым! — и повторил: — Любой музыкант…
— …выиграет, говоришь? С последним произведением? А спорим, нет?..
— Да что ты все спорим да спорим…
Мужичонка прищурился и чуть наклонился над столом. Его просто трясло от нетерпения.
— Ну так спорим?
Но мужчина не заметил странного состояния собеседника.
В этот момент он поднял голову и на миг обернулся в мою сторону.
И я поняла, кто это.
Этот поворот длился всего долю секунды, через мгновение он вновь развернулся к застывшему в напряженном ожидании мужичонке, который с напускным безучастием облокотился на край стола.
И произнес:
— Спорим.
Это слово упало, как тяжелая каменная глыба.
Но стоило мужчине проронить его, как толпа вдруг оживилась, толстяк в тельняшке прильнул к кружке с пивом, мужичонка засеменил куда-то кривыми ногами, и я почувствовала, что оттуда, из-за двери, веет тем же холодом, какой пронизывал меня тогда, на сцене кафе «Лабиринт», когда из темноты пустого зала в меня вперились десятки невидимых глаз…
Внезапно мне стало холодно, я попыталась закутаться в свою легкую одежду, но рука, скользнув по бедру, вдруг ударилась обо что-то твердое и жесткое.
В непонимании переведя взгляд вниз, я увидела гитару.
Потом откуда-то подул прохладный свежий ветер, и сознание медленно выплыло из сна.
Я подняла голову, и вместо мрачного потолка сверху блеснули высокие звезды.
Я сидела на порожке почтового отделения, а надо мной сияла ночь.
Ночь! Боже! Сколько же я проспала?!
И какой необычный сон…
А сон ли это?
Я взглянула на домик. Маленький, одноэтажный, он совсем не похож на кафе «Лабиринт» с нелепо наставленными друг на друга этажами. А больше тут ничего нет. Вообще ничего, кроме луга и леса. И все-таки у меня такое ощущение, что я только что побывала в этом кафе… А почему именно здесь, на пороге почты, меня посетило это видение?..
Почему здесь?..
Как связана эта почта и кафе «Лабиринт»?..
Внезапно меня пронзил какой-то мистический страх. Словно я прикоснулась к чему-то потустороннему и запретному. Словно невольно проникла в какую-то иную реальность, существующую где-то поблизости, но совсем в другом измерении. Я еще раз обернулась по сторонам. Вокруг по-прежнему простиралась необъятная ширь, и не было ни малейших признаков ни кафе «Лабиринт», ни каких-либо других построек.
Клещи страха приблизились к самому горлу, и я поняла, что прийти в это жуткое место еще раз ни за что не решусь. Поколебавшись, я осторожно положила на порожек поблескивающую в темноте черную гитару и, развернувшись, что есть силы ринулась по лугу в обратный путь.
За короткое время темнота успела еще чуть сгуститься, и очертания травы впереди стали почти не видны. Только рельсы под светом звезд отливали сталью, и я, не чуя ног, бежала вперед, ориентируясь лишь по этому неяркому блеску.
Наконец, показалась дорога.
Дорога, похожая на пустыню. Взобравшись по склону и отдышавшись, я увидела на краю этой пустынной дороги кривой фонарь и почти без сил прислонилась к его корявому столбу.
И после этого наконец-то взглянула на часы.
23.35.
Мысли судорожно заметались в голове. Проспать у почты почти семь(?) часов! Невероятно!
А во сколько идет тот последний автобус?..
Но вместо расписания автобусов на память пришли грубые слова кондукторши.
«- Какая почта? Пьяная, что ль?.. Нет за лугом никакой почты! Нет, и никогда не было!..»
Сквозь стремительно опускающуюся на землю ночь я снова, до боли в глазах, всмотрелась в черную дорогу.
Она по-прежнему была пуста и безмолвна.
Неожиданно поднялся ветерок, на открытом со всех сторон пространстве стало холоднее, и я, кутаясь в собственные руки, ощутила легкую панику.
А вдруг он не придет?!.
И в этот момент на самом краю дороги показалось далекое светлое пятнышко.
Автобус!
Пятнышко начало приближаться, и я увидела, что это вовсе не автобус, а темно-синяя иномарка. Выбежав почти на середину дороги, я замахала руками и громко закричала, но машина лишь поддала газу и со свистом промчалась мимо.
Отчаяние мое усилилось.
Я опять прислонилась к кривому столбу, и мне пришлось простоять так не меньше получаса, прежде чем на горизонте вновь показалось светлое пятно.
И на этот раз это был ОН.
Последний автобус, направляющийся в город.
Я ворвалась в него, как буря, тяжело дыша и дрожа от страха и холода.
Народу в автобусе не было, лишь в конце салона стояла, растопырив ноги, та самая кондукторша, о которой я уже вспоминала.
Кондукторша тоже узнала меня. Помолчав с минуту, она все-таки не выдержала и с ехидцей спросила:
— Опять на почту ходила?
При этих словах на ее лицо набежала легкая усмешка.
Я хотела было нахамить ей, но в последний момент сдержалась.
Вдруг еще раз придется воспользоваться этим транспортом, а она назло попросит не останавливать?..
— Да, — вежливо ответила я.
Тетка помолчала, глядя в окно на проплывающие деревья.
Я уж подумала, что диалог окончен, как вдруг она снова вступила:
— Игде ж ты энту почту-то находишь? Там луга одни бескрайние…
Страх стал понемногу отпускать, но пережитое потребовало разрядки.
Я опять хотела нахамить. И вновь сдержалась по той же причине.
— За лугом стоит небольшой домик. Это и есть почта.
— За лугом… Не знаю я никакой почты! Почта дальше, у «Даниловского».
Я тяжело вздохнула, из последних сил сдерживая раздражение.
Все это, почти слово в слово, я уже слышала в первое свое путешествие к загадочному почтовому отделению № 20а.
И в который уже раз удивилась — ну что за люди бывают! Какая разница, знаешь ты про почту или нет?.. Ведь тебе не нужна ни эта почта, ни знание о ней… А те, кому нужно — знают…
Я поджала колени и обхватила их руками. Теплый июньский день перетек в ночь, и стало заметно прохладнее.
«Больше не буду отвечать»… — подумала я.
Однако вопрос местонахождения почты, похоже, всерьез озаботил кондукторшу.
— Нету там ничаво… — протяжно зевнула она. — Вот раньше — да… Кафе там одно было. А сейчас давно уже ничаво нет…
Слово «кафе» шибануло меня, как током.
— Какое кафе? — невольно насторожилась я, позабыв данный самой себе обет молчания.
Тетка опять зевнула. Потом с ленцой произнесла:
— Да обычное кафе. Свадьбы там часто играли. Как раз там оно и было, за лугом. Но его уж лет двадцать как снесли.
Кафе.
За городом.
Лет двадцать как снесли…
— А как называлось кафе? — пролепетала я, с удивлением обнаружив, что голос тянется откуда-то из желудка.
Тетка нахмурилась, вспоминая.
Потом пожала плечами:
— Не помню… Да какая разница?..
Значит, есть за лугом почта или нет — разница
