Рыжие пряди скользнули по ткани халата, по груди Хоэля и поплыли по воде, но Катарина этого не заметила. Она смотрела испуганно, а Хоэль не сдержался и прикоснулся кончиками пальцев к нежной женской щеке.
— Что же вы за существо, донья? — спросил он вполголоса. — Держите слово даже в ущерб себе Безрассудны настолько, что пожелали спасти приговоренного к смерти Так добры, что позволяете мачехе беззастенчиво развлекаться за ваш счет Что осталось вам? Черное платье? За которым вы спрятали сердце и душу?
— Вы о чем говорите? — пробормотала она, запинаясь.
Губы ее задрожали, и Хоэль неимоверным усилием подавил желание припасть к ним в поцелуе. Красивая женщина. Красивая, благородная и слишком добрая. Слишком наивная. Слишком невинная, что бы там ни болтали о гибели ее мужей.
— Могу я попросить вас о доверии? — снова заговорил Хоэль. — Вы считаете меня невежей и дикарем, и вы правы, но я не вор и не подлец, могу в этом поклясться.
— Тогда отпустите меня? — попросила она шепотом.
Хоэль выполнил ее просьбу — без особой охоты, но выполнил. Отпустить ее было так же трудно, как прижать к груди ангела, а потом лишиться небесной благодати. Но он справился с этим трудным делом с честью, и только незаметно почесался под водой, потому что равнодушным к такой женщине мог остаться только мертвый.
Тем временем Катарина задумчиво выжала воду из промокших волос и посмотрела на мужа пристально и пытливо:
— Вы намекаете, что украли мои деньги по какой-то важной причине?
— Не украл, донья, совсем не украл, — протестующее вскинул Холь указательный палец. — Скажем, так — взял капиталы и вас под опеку, как и хотел ваш отец.
— При чем тут мой отец?!
Хоэль поскреб шею, глядя в потолок и подыскивая слова.
— Я сразу подумал, — протянул он, — зачем дону дель Астра оставлять денежки не вам, а вашему будущему мужу? Титул — понятно, вы при всем желании не можете быть герцогом, а вот деньги?.. И тут у меня, — он постучал пальцем себя по лбу, — некоторые мыслишки появились. Но кое-что надо проверить, а узнать все я смогу только когда увижу вашу мачеху.
— Но я понятия не имею, когда вернется донна Флоренсия!
— Можете быть уверены, она прискачет сюда в ближайшие дни, — усмехнулся Хоэль и вкратце (упуская некоторые подробности) рассказал жене о своем посещении банка Медичи.
Катарина слушала, не перебивая, а когда Хоэль замолчал, решительно возразила:
— Несмотря ни на что, поставить в упрек моей мачехе можно только то, что она слишком заботится о будущем своей родной дочери. Моя сводная сестра оказалась не такой счастливицей, как я, ее отец не оставил наследства, а мачеха не пожелала брать мои деньги. Что бы вы там себе ни придумали, вот здесь, — она передразнила Хоэля, постучав себя точеным пальчиком по лбу, — донна Флоренсия всегда заботилась обо мне.
— Так заботилась, что вы обязаны отчитываться перед ней за все расходы?
— Не отчитываться, — Катарина густо покраснела, и Хоэль поздравил себя с еще одной догадкой, — просто она беспокоится за меня. Я совершенно не умею вести хозяйственные дела
— Я заметил, — проворчал Хоэль.
— Зато у вас подобного таланта — с избытком! — съязвила Катарина. — Так какие «мыслишки» у вас появились, позвольте поинтересоваться?
— Поинтересоваться позволю, а отвечать не стану.
— Не станете?!
— Ни слова не скажу, — заявил Хоэль. — Зато теперь вы в моих руках и будете меня во всем слушаться. Как и положено добропорядочной жене.
— Вы!.. вы!.. — она уставилась на него с великолепным бешенством, грудь порывисто вздымалась и опускалась, и Хоэль чуть повернул голову и скосил глаза, не отказав себе в удовольствии заглянуть за край халата. Воистину, небеса послали ему неслабое испытание — жену-недотрогу, которая одним своим видом заявляет о сладости плотских соблазнов.
Он впервые подумал о покойных мужьях Катарины дель Астра. Какими они были? Такими же благородными донами, как франт-любитель-рома? Любили ли они свою жену? И любила ли она хоть кого-то из них?..
Катарина с трудом обуздала гнев, а потом спросила, стараясь говорить спокойно, хотя голос у нее так и дрожал от негодования:
— Что мне сделать, чтобы вернуть мои деньги?
— Для начала — потрите мне спину.
— Что?!
— Вы чего так переполошились? — удивился Хоэль. — Я же не звезду с неба прошу, а всего-то пару раз шаркнуть меня вот этой штукой, — он подал жене мочалку.
— Может, хотя бы поясните, что вы имеете против донны Флоренсии?
— Не намерен вам это объяснять.
— Почему?! — изумилась она. — Меня это касается в первую очередь!
— Если бы не ваша выходка с выкидыванием меня из дома, все бы рассказал. А так мучайтесь в неведенье, — Хоэль указал большим пальцем себе на спину.
Но если он ждал, что жена немедленно послушается — то очень ошибался. Она замерла с мочалкой наперевес и кусала губы, а потом осторожно спросила:
— Вы решили мне мстить?
— Вы выставили меня — герцога, на улицу полуголого, — напомнил Хоэль. — Скандал. Не находите?
— На площади вы стояли в одной набедренной повязке, — не осталась в долгу Катарина, но встала перед ванной на колени, подвернула рукав и приступила к мытью, — так что ваша честь не особенно пострадала.
— Тогда я не был герцогом, — резонно напомнил Хоэль и повернулся, подставляя под мочалку сначала одну лопатку, а потом другую.
Жена принялась свирепо тереть его, и, поразмыслив с минуту, Хоэль смягчился:
— Не беспокойтесь за свои денежки, донья, — сказал он. — Я не охотник за легким богатством.
Она остановилась, забыв руку на его плече, и
