— Просто ты перецеловал стольких, что всех и не запомнишь!
— И еще я подумать не мог, — Хоэль придвинулся, нависая над Катариной, и лаская ее лицо, проводя кончиками пальцев по щеке, губам, подбородку, — что ты сохранишь все это в памяти. И будешь беречь серебряного дракона с моих доспехов. Я должен был догадаться
— Но не догадался, — упрекнула она его шепотом.
— Я всегда был тугодумом, — признался он и поцеловал ее, нежно прикоснувшись губами к губам. — Но ты ведь меня простишь?
— Когда откроешь свою тайну, — сказала она твердо.
Хоэль сразу же отстранился.
— Мы — муж и жена, — Катарина попыталась сесть, но не смогла и со стоном повалилась на подушки. Хоэль бросился помогать, но она обняла его за шею и притянула к себе, — наш брак освящен небесами. Между нами не должно быть тайн. Ответь, кто ты?
Она была очень слаба, и Хоэлю ничего не стоило вырваться из кольца ее рук, но он не посмел. Эти нежные руки держали его крепче, чем веревка на виселице.
— А что думаешь ты сама? — спросил он, внезапно севшим голосом.
Катарина долго смотрела ему в глаза, а потом прошептала:
— Ты — ангел?..
Хоэль невесело хмыкнул, и в тот же миг в дверь постучали.
— Можно войти? — раздался тоненький голосок Лусии. — И дон Тадео здесь
— Заходите, — отозвался Хоэль слишком поспешно, к огромному неудовольствию Катарины.
Ей пришлось отпустить мужа и уделить внимание подруге.
Конечно же, Лусия разрыдалась и с добрых полчаса каялась, что не хотела причинить зло, а потом в дело вступил дон Тадео, который добрых четверть часа убеждал Катарину, что Лусия совершила проступок без злого умысла.
— Я вас всех прощаю и очень вам благодарна, — не выдержала в конце концов Катарина. — А теперь простите и вы, и дайте мне пару часов покоя — мне кажется, что в моей голове звонят все колокола собора Санта-Мария-де-ла-Седе
Лусия и дон Тадео тут же удалились, бормоча извинения и желая Катарине доброго отдыха и скорейшего выздоровления. Следом за ними попытался ускользнуть и Хоэль, но Катарина позвала его таким тоном, что он вернулся, с самым несчастным выражением лица.
— Мы не договорили, — сказала Катарина.
— Не надо бы тебе знать всей правды, Кошечка, — сказал Хоэль угрюмо. — Остановимся на этом.
— Хорошо, не надо, — легко согласилась она, и он заметно повеселел. — Но тогда ты не будешь больше грешить, лишая меня возможности зачать твоего ребенка!
— Не самое лучшее условие, — только и сказал Хоэль.
— Но приемлемо только оно. Обними меня! — потребовала Катарина, а когда он выполнил ее просьбу, сказала: — Что бы ты ни придумал, глупец, я люблю тебя. И ты — мой любимый и единственный муж, и после тебя не будет никого. Даже если завтра ты сбежишь — во Францию, в Андалузию или на край света — я хочу, чтобы со мной осталась частичка тебя — твой сын или твоя дочка. Этот ребенок будет моим утешением, моей радостью
— Ты так хочешь ребенка
— Я хочу твоего ребенка!
Она гневно смотрела на него, и Хоэль сдался.
— Тогда и в самом деле надо тебе рассказать, — сказал он, пряча глаза. — И ты сама поймешь, что это невозможно
— Позволь уже мне решать за себя, — сказала она холодно. — Я слушаю.
— Я вовсе не ангел.
— Не сказать, чтобы я слишком удивлена.
— Я дракон.
Катарина ждала откровений дальше, но муж замолчал.
— При чем тут твое прозвище? — спросила она требовательно.
— Это не прозвище, — он нашел в себе силы посмотреть ей в глаза и закончил: — Я — самый настоящий дракон. С рождения был таким.
— Дракон?
— Ну да, дракон. С крыльями и змеиной мордой.
— О чем-то подобном можно было догадаться, — сказала Катарина задумчиво. — Но почему, Хоэль? Кто твои родители?
— Мать — служанка, а отец дьявол, наверное.
— Звучит так же невероятно, как если бы ты оказался ангелом.
— А по мне, так все ближе к правде. Хотя, я дорого дал бы узнать, кто мой папаша. Нашел бы его и свернул ему шею за такой подарочек.
— А твоя мать этого не знает?
— Не знала, — поправил ее Хоэль. — Благородные господа не слишком спрашивают служанок, хотят они иметь детей-ублюдков или нет.
— Не говори так, — остановила его Катарина. — Дети ни в чем не виноваты. Значит, дракон Вот поэтому тебя трудно убить.
— Почти невозможно, — поддакнул Хоэль.
— Даже когда молния бьет в макушку
— Только почесался и даже дым из ушей не пошел.
— И к яду ты невосприимчив
— Смешно говорить, что змея может отравиться ядом.
— Тогда не понимаю
— А что тут понимать? — Хоэль старался говорить беззаботно. — Ты, наверное, думаешь, что дракон — это змейка из книги про рыцарей? Ошибаешься, это не самая милая и красивая тварь.
— А кто-нибудь видел тебя в облике дракона? — спросила Катарина, начиная кое о чем догадываться.
— Видел.
— Твоя жена, Чечилия Мальчеде
— Да.
— Что же между вами произошло? Расскажи все, ничего не скрывая.
— Она меня тогда взбесила, — глухо сказал Хоэль. — Мы не слишком с ней ладили.
— Я догадалась, — деликатно поддакнула Катарина. — Кто кем был недоволен?
— Она мной. Мы поспорили
— В спальне.
— В спальне. Ну и я не сдержался. Иногда превращаешься нечаянно — когда слишком злишься, когда все в тебе горит от ярости. Как на войне.
— Ты стал драконом и убил ее?..
— Нет, — сказал Хоэль, как
