Бен извинился перед Менсер и пошел следом за сестрой. Она стояла у украшенного новогодними гирляндами окна, перекрестив руки на груди. В доме витал запах корицы и мандаринов, но от этого праздничного настроения что-то больше не становилась. Бен пару секунд молча стоял у порога, растирая виски.
— Прости, Лорен, я знаю, что тебе сложно мне верить, но я обещаю, что всё будет хорошо.
Сестра, кажется, смутилась от того, что услышала. Она нахмурила брови, приближаясь, мягко улыбнулась и, убрав прядь волос с его лба, встала на носочки, чтобы коротко его чмокнуть.
— Это ты меня извини, милый, я знаю, что ты будешь ее беречь.
Бен захлопнул за собой дверь и, кивнув Менсер, пропустил ее вперед себя в машину. В этом роскошном кожаном салоне Ленц выглядела необъяснимо естественно. Она непринужденно болтала с Коннором, отвечала на шутки водителя и расспрашивала о светских правилах. Из-за сильного снегопада машина ехала к вокзалу целую вечность.
Стилл оперся о запотевшее окно и глядел вперед тупым взглядом, и, судя по тому, что скоро лицо Менсер приняло обеспокоенное выражение, выглядел слишком мрачно. Девушка наклонилась, накрыв его колено ладонью, и тихо произнесла:
— Почему ты так волнуешься, Бен? Всё будет хорошо.
— Если ты забыла, прошлая девушка, которая сопровождала меня, сейчас мертва.
Получилось слишком грубо.
Менсер сделала вид, что не заметила, какой он кретин.
***
Пока поезд притормаживал на главном столичном вокзале, Бенджен неловко топтался в тамбуре, подбирая нужные для извинения слова. Чувство вины продолжало съедать его, но вместо того, чтобы с благодарностью поддерживать Менсер и помогать ей, он обидел и без того несчастную девушку и почти на целые сутки оставил ее на съедение капитолийцам.
Она вышла в ярко-оранжевом пальто, с небольшим коричневым чемоданом в руках, который был предназначен скорее под то, чтобы отлично сочетаться с высокими ботинками, потому что еще три чемодана с вещами тащил носильщик.
Пока Бен завороженно смотрел, она с улыбкой подошла и взяла его под локоть. Её горящие глаза убедили его в том, что извинения можно не произносить вслух. Стилл чуть наклонился и предупредил о том, что на выходе их будут ждать десятки репортеров.
— Ты выглядишь прекрасно, — шепотом добавил он у самого уха и, видя, что девушка мгновенно залилась краской, резко выпрямился. Пока они следовали к машине, он отмахивался от летающих дронов, игнорировал вопросы журналистов и старался делать вид, что девушка, держащаяся за его руку, совершенно ему безразлична. Ни за что нельзя показать им, что она ему дорога, иначе съедят.
Менсер держалась прекрасно. Словно была рождена здесь, а не в самом мрачном и непопулярном уголке Панема. Казалось, ничто не может заставить ее растеряться. Ничто, кроме Двенадцатого, разумеется. Она выглядела уверенной и безразличной ко всему происходящему, хотя Бен чувствовал, как она трепещет внутри.
Интервью было назначено на следующий день, а по приезде им выделили роскошные апартаменты в небоскребе в самом центре Капитолия. По скоромному мнению Стилла, это было грубо и неуместно, ведь за те деньги, что он отдал школе, не смог бы снять эту квартиру даже на сутки. Но у столицы были свои понятия о морали.
Первые приглашения на ужины и открытия выставок пришли еще до того, как занесли чемоданы. Весь день, вместо того, чтобы дать ей отдохнуть, над Менсер издевались визажисты и стилисты. В этот раз внешнему виду победителя уделили куда меньше внимания, так что спустя пару часов после начала приготовлений он уже был готов. Сидя на втором этаже квартиры, напротив огромного панорамного окна, он думал том, что это еще одно подтверждение тому, что в Капитолий вызвали скорее не его, а новую девушку Победителя. Вот так события. Бен не услышал мягкие шаги Менс и увидел ее, когда она уже присела рядом с ним.
— Потрясающе, — девушка очарованно смотрела на огни ночного города, миллионы переливающихся красок и людей в абсурдных нарядах, что мирно гуляли по парку. Он очарованно смотрел на ее светлую кожу, покрытую кроваво-красной атласной тканью. Подол платья спадал до самого пола, тугой корсет, спрятанный под несколькими слоями шифона, сделал ее талию крошечной, а руки были покрыты рукавом до самого локтя, отчего казались куда тоньше, чем были на самом деле. Даже волосы они завили на манер… Жаклин, да, вот в кого они пытались ее превратить. Бенджен болезненно сморщился и с усилием перевел взгляд.
— Тебе не нравится? — едва слышно выдохнула Менсер, и он услышал, что она улыбалась.
— Нравится, прости, просто… это не ты.
— Наверное, здесь я и не должна быть собой, — она повела плечами, снова усмехнулась и слабо сжала его ладонь в своих руках.
Бен согласно кивнул. Пожалуй, она была права. Рядом с Ленц, такой понимающей и не по годам умной, он не в первый раз почувствовал себя мальчишкой.
Девушка потянулась к нему за поцелуем, рыжие волосы защекотали его шею и, шумно выдохнув, Стилл попытался отстраниться. Она переместила руку на его затылок и задержала, нижние юбки зашуршали, и вот Менс уже оказалась у него на коленях.
Бенджен скользнул взглядом по большому экрану с прогнозом погоды и огромными часами и решил, что небольшое опоздание им смогут простить. Он быстро расправился с застежкой на спине, подхватил ее за бедра и оказался сверху, прижимая Менсер к прохладной поверхности стеклянного пола. В отражении он увидел небольшой красный лучик, видимо, прямо над ними расположена камера. Бен стиснул зубы и прикрыл глаза, продолжая покрывать шею и грудь девушки короткими поцелуями. Менсер застонала, запрокинув голову назад.
Через полчаса, когда он застегивал платье, ее волосы выглядели чуть более растрепанными, чем следовало. Стилл довольно улыбнулся и поцеловал рыжеволосую макушку. Румянец шел ей куда больше, чем бледная пудра.
Стилист, проводивший их к выходу, с явным недовольством смотрел на смазанную помаду. Следующий раз не будут отпускать ее так рано.
Напоследок Бен недовольно скривился собственному отражению в желтом костюме, поправил большую золотую осу, сидящую на месте галстука, и открыл дверь, пропуская вперед Менсер. Пока они ехали, он коротко рассказывал о том, с кем ей ни за что не следует общаться, хотя и понимал, что от некоторых кадров, типа Сапфиры Олсен, невозможно отвязаться. Он не хотел бросать ее на растерзание этих животных, но не мог бороться с внутренним чувством удовлетворения, вызванного тем, что теперь все эти люди наверняка потеряют к нему
