Прендергаст пришел в необычайную ярость.
– Он никогда не получит его! И ты тоже.
– Не получит что?
Прендергаст не ответил. Он повернулся к ней спиной, и его мантия клубами взметнулась вокруг силуэта. Маг будто собирался исчезнуть, хотя уйти он мог лишь вглубь комнаты, в бесконечные ряды из прогнивших полок.
– Может, вы и перехитрили Корнелиуса, – вскричала Элизабет, бросившись за ним, – но его потомок прямо сейчас охотится за вашим секретом! Он знает, что вы здесь, и не остановится ни перед чем, чтобы вас найти.
Прендергаст взмахнул тощей рукой, и драгоценные камни на его перстнях блеснули в свечном сиянии.
– Это не имеет значения. Он не сможет…
– Попасть сюда? Как и я?
Он неподвижно смотрел на нее.
– Ты зря тратишь время.
– Послушайте, – настаивала она. – Я искала вашу книгу, потому что Эшкрофт освобождает гримуары из Великих библиотек. Десятки людей погибли. Я должна найти причину, по которой он все это делает, чтобы представить Духовенству доказательства, иначе справедливость не восстановить.
Тишина повисла в воздухе.
– Так он все-таки начал это, – устало сказал Прендергаст. – Он пытается закончить дело Корнелиуса.
– Если бы вы только рассказали мне о его планах! Что бы он ни замышлял, я точно знаю, что это как-то связано с Великой библиотекой в Харроусе…
Прендергаст резко перебил ее:
– Хватит! Оставь меня в покое. Неважно, что он замышляет, потому что… – чародей согнулся, положив руки на колени, – потому что без меня у него ничего не получится.
Зайдя так далеко, нарушив всевозможные законы и правила, вплоть до кражи из Королевской библиотеки и сотрудничества с демоном, Элизабет не могла просто так сдаться. Она подошла к Прендергасту сзади и сжала его руку. От прикосновения все его тело задрожало, и он упал на колени. Боль отразилась на его исхудалом лице.
Чувство вины захлестнуло Элизабет.
– Вы в порядке?
Стоило ей спросить, как она увидела: не только с Прендергастом происходит что-то странное. Свечи зашипели, оплывая в лужи из воска, и тьма опустилась на комнату. Внезапно пол вспучился и сотрясся, едва не сбив Элизабет с ног. Банки попадали со стола и разбились на тысячи осколков.
– Дьявольский Кодекс, – прохрипел Прендергаст. – Что-то происходит с гримуаром. Ты в опасности, девочка. Твое тело по-прежнему там, в мире смертных.
Сердце чуть не выскочило у нее из груди.
– Как же мне вернуться? Я даже не знаю, как сюда попала.
– Прыгай! – рявкнул он.
У нее не было времени обдумать его команду. Мир перевернулся вокруг нее, и, собрав все свои силы и бросившись к краю, Элизабет прыгнула с зазубренных концов половиц прямо в пустоту с единственной мыслью: «Все это нереально и происходит у меня в голове. Я не упаду».
Но девушка ощущала именно падение. Кувыркнувшись в воздухе, она больше не понимала, где верх, а где низ. Горький вкус чернил наполнил ее рот, затекая в нос, не давая глотнуть воздуха…
Со вздохом она очнулась и ощутила толчок, словно ее душу силком впихнули обратно в тело. Девушка села на полу своей спальни, ошарашенная, бережно держа Кодекс на коленях.
Свеча погасла. Не потому, что она перестала гореть, а потому что Элизабет ворочалась во сне и ударилась плечом о прикроватную тумбочку – подсвечник перевернулся. Она подумала, как ей повезло, что не начался пожар. Но тут же забыла об этом, потому что произошло кое-что гораздо хуже.
Капли горячего воска стекали по страницам Кодекса. Она смотрела, как чернила, словно кровавые пятна, расползаются вокруг воска, пропитывая бумагу, делая страницы абсолютно черными. Она вскочила, бросив гримуар на ковер. Перевернувшись, его обложка вздулась, словно что-то внутри пыталось выбраться наружу. Тень, отбрасываемая им в лунном свете, начала удлиняться. Элизабет сорвала соляной мешочек с пояса, и в ту же секунду огромная сморщенная тощая рука протянулась от пола, судорожно подергиваясь, и схватила ее за лодыжку.
Кодекс превратился в малефикта.
Глава двадцать третья
Элизабет ощутила вкус соли на губах, когда мир вокруг нее разлетелся на тысячи сверкающих осколков, напоминающих снежные хлопья в лунном свете. Пальцы ослабили хватку и выпустили ее лодыжку. Малефикт разразился оглушительным ревом. Далее последовал хаос: покрытые чешуей конечности, ползущие во все стороны, сорванная с петель дверь, впустившая в комнату сияние многочисленных свечей в холле. В дверном проеме показалась сгорбленная фигура с длинными ушами. В один прыжок она добралась до угла коридора и скрылась за ним.
Элизабет схватила меч с пола и отправилась в погоню, перепрыгивая через щепки, в которые превратилась дверь. Малефикт, прихрамывая, поспешно продвигался по коридору. Стало ясно происхождение его названия – внешне он напоминал демонов из поместья Эшкрофта, но его темно-красная чешуя запылилась и иссохлась, а на шкуре виднелись следы швов. Книжная тля изорвала уши в клочья, а огрубевшее и поблекшее от возраста тело покрывали заплатки из золотых листьев.
Добравшись до лестницы, он пронесся по ней на всех своих четырех конечностях, оставляя глубокие следы от когтей на ковровом покрытии. Стол, не выдержавший столкновения с чудищем, накренился, и скатившаяся с него ваза превратилась в кучу осколков. Розы в беспорядке рассыпались по полу в каскадах воды и разбитого фарфора. Как давно в фойе стоят свежие цветы? Элизабет не замечала их прежде.
Вместо того чтобы идти по ступенькам, она съехала по перилам, одним прыжком оказавшись внизу в тот момент, когда малефикт пытался подняться на ноги и удержать равновесие на гладком кафельном полу. Она приближалась медленно, держа меч наготове. Монстр трусливо бросился от нее, ухватившись тощими руками за грудь и округлив сверкающие чернильные глаза. Элизабет охватила волна жалости, когда она загнала чудовище в угол, хотя вовсе не собиралась недооценивать его силу, в особенности после того, как он с легкостью сорвал дверь с петель. Растревоженный малефикт Шестой ступени мог с легкостью одержать верх даже над хранителем.
– Что, черт возьми, здесь происходит?
Элизабет застыла, услышав голос Натаниэля. В следующее мгновение он уже стоял в фойе, залитый лунным светом и полностью одетый, несмотря на столь поздний час. Маг остановился и прислонился ко входу, спокойно созерцая происходящее, словно наблюдал такой хаос ежедневно.
Желудок Элизабет будто перевернулся. Последним воспоминанием, которое всплывало в ее голове, был он, бледный, содрогающийся всем телом, тянущийся к руке Сайласа. Она помнила это так ясно, словно все произошло вчера. Теперь, когда девушка увидела его с другой стороны, ей казалось невозможным выглядеть настолько сдержанным и абсолютно обычным, будто для него ничего не изменилось. Однако это действительно было так, ведь чародей прятал от нее свою боль все это время: не только от нее, но и от всех, за исключением Сайласа.
– Скривнер, – вздохнул Натаниэль, – в тот момент, когда я услышал, как бесценная ваза моей прапрабабушки разбивается
