— Знаешь, если ты немного поправишься, то, вероятно, сможешь получить совсем другой результат, — Люциус оглядел ее довольно жалкий наряд. Пара мешковатых черных брюк, широкая белая блузка с огромными пуговицами и неуклюжие черные туфли портили ее почти до неузнаваемости. Волосы были скручены в неряшливую шишечку с прядями, свисающими на затылке.
— Вау, такие разговоры заставят мои трусики мгновенно намокнуть, Малфой, — Гермиона закатила глаза и прошла через кабинет к шкафу с документами, чтобы найти там несколько папок, которые ей могли понадобиться для встречи. А когда обернулась, Люциус уже указывал на нее своей палочкой. И прежде, чем она смогла закричать или запротестовать, магия уже закружилась вокруг. Мешковатые брюки укоротились и оказались идеально подогнаны по фигуре. Широкая белая блузка стала вдруг шелковой и приталенной, собираясь на поясе, чтобы идеально подчеркнуть фигуру. Неуклюжие черные туфли превратились в гладкие кожаные лодочки на каблуках с острым носком и шпилькой. А неряшливая шишечка распустилась, и распрямленные волосы оказались собраны в гладкий хвост на затылке, кончик которого мягко завивался на спине и плечах.
— Вот… теперь ты выглядишь уверенной в себе женщиной, способной справиться с увеличением бюджета, — самодовольно сказал он.
— Ага, только моя внешность не имеет никакого отношения к способности управлять этим фондом и его бюджетом, Люциус, — сердито сказала Гермиона, оглядывая допущенное улучшение гардероба.
— Нет, но это влияет на их впечатления о тебе и о твоих способностях. Справедливо или нет, Гермиона, имидж — это просто часть бизнеса. И если ты выглядишь так, будто не способна взять себя в руки, то они не будут уверены в твоей способности справиться со своей работой, — он уселся на ее стул и вытащил свой кожаный ежедневник из кармана мантии, увеличив его до обычного размера.
— Что ты делаешь? — спросила она, увидев, как Люциус расположился за ее столом, будто за своим собственным.
— Отправляйся на свою встречу по бюджету, я подожду тебя здесь, а когда вернешься, мы сможем пообедать, — невозмутимо произнес он, вытаскивая из стакана перо и подтягивая к себе чернильницу.
— У тебя что… в поместье кабинета нет, чтоб там поработать? — проворчала она, собирая остальные файлы.
— Есть, но ты-то сейчас не у меня в поместье, ты здесь, — тихо произнес Люциус. — И вообще, говоря о доме, я хочу поговорить с тобой о том, где ты до сих пор живешь. Гермиона, на мой взгляд, это недопустимо.
— О, нет! Я не собираюсь говорить об этом прямо сейчас, — она слушала его издевательства о своей квартире весь последний месяц и знала, что в конце концов он добьется своего.
— Хорошо, поговорим об этом позже, но в любом случае поговорим, — согласился Люциус, но по выражению его лица было заметно, что церемониться он больше не собирался.
С тихим рычанием Гермиона вышла из кабинета, гадая, сколько еще вещей ей придется изменить в своей жизни, чтобы удовлетворить его желания, и сколько из этого она сможет ему позволить.
_____________________________________________________________________________
Гермиона до сих пор пребывала в ужасном настроении, и Люциусу показалось это довольно забавным, когда он следовал за ней в ее кабинет после довольно неудачного обеденного свидания. Она выглядела расстроенной из-за него, потому что все-таки получила существенное увеличение своего бюджета, а Люциус в итоге все равно оказался прав.
— Не понимаю, почему ты злишься на меня, раз бюджет тебе все же увеличили, а это было именно тем, чего ты и хотела целую вечность, — Люциус прислонился к дверному проему и наблюдал, как она забрасывает сумочку на самый верх шкафа.
Гермиона повернулась, чтобы коротко и недружелюбно взглянуть на него, потом довольно дерзко упереть ладони в бедра, отчего его тело невольно дернулось от интереса.
— Просто признай: ты заставил их предоставить мне увеличенный бюджет! — вот уже больше часа она приводила один и тот же аргумент, отказываясь верить в то, что именно смена гардероба (и ничто иное) сыграла свою роль.
— Мне льстит, конечно, твоя безоговорочная вера в то, что мое влияние настолько велико, но уверяю тебя: это не так, — невозмутимо протянул Малфой. — Я знаю, что тебе не хочется признавать это, но ты должна понять, что имидж намного важнее в профессиональном мире, чем ты думаешь. Точней, важнее, чем тебе хочется думать.
— Нет, просто… если ты не форсировал эту выдачу, то, скорей всего, сделал пожертвование и убедил их прикрыть свое участие, — упрямо настаивала Гермиона. — И, кстати, то, что я сплю с тобой, не означает, что ты можешь вмешиваться в мою жизнь, Люциус!
— Ар-р-ргх… Ты, знаешь, кто? Самая большая упрямица, которую я когда-либо встречал! — он сжал свою трость так сильно, что подумал: может даже сломать ее, подойдя к Гермионе. У нее же напрочь отсутствовал здравый смысл, чтобы отступить или хотя бы притвориться испуганной. Вместо этого она по-прежнему стояла, явно вызывающе вскинув наглый подбородок, и готовая к бою. — Я не имел никакого отношения к увеличению финансирования твоего чертова фонда. Гермиона, я давно плаваю в этом океане и знаю, как работает бизнес, представь себе, я знаю, что влияет на решения людей. Ну почему ты все так усложняешь? Ты получила необходимое финансирование, будь счастлива от этого и прекрати набрасываться на меня с претензиями!
— Хорошо-хорошо, значит, ты не имел никакого отношения к моему бюджету. Соглашусь. Но почему ты пытаешься изменить меня? — с вызывающе прямой спиной Гермиона плотно сжала губы.
— Изменить тебя? Ты сошла с ума? — Люциус швырнул трость на стол и, подражая ее позе, положил руки на бедра и уставился на нее с расстояния всего в несколько дюймов. — Да ты просто сама жаждешь какой-то там борьбы, не так ли? Или сама придумываешь себе ее. Я даже не пытаюсь изменить тебя.
— А как насчет моей одежды? Как насчет твоих постоянных оскорблений на предмет моей квартиры? — Гермиона понимала, что ведет себя как глупая, иррациональная сучка, но, черт возьми, он же напугал ее до чертиков. Что если он решит, что она недостаточно хороша собой, и уйдет? Она… была так счастлива с ним, как не была очень и очень долго. И понимала, что это из-за него. Люциус Малфой, будь он неладен, умудрился заползти в ее сердце змеей. И это означало, что он мог причинить ей боль. А если бы он сделал это, она даже не знала, как справиться с этим.
— Но твоя одежда действительно ужасна, и ты, черт возьми, хорошо знаешь
