— И вы… согласились.
— Ах, дорогая моя! — дама опять рассмеялась. — Я была еще достаточно молода, невероятно глупа, а оттого весьма горда. Конечно же, я согласилась. Вернее просто ушла, ни слова не говоря. И знаете, жестоко поплатилась за гордыню. Через некоторое время я обнаружила, что ношу малыша. Но допустить его рождение никакой возможности не было. Мой муж… Мне пришлось… избавиться от… Пришлось все прекратить.
Старушка собрала в кулачки пододеяльник, бледная, похожая на пергамент кожа натянулась на остреньких костяшках.
— А он? Вы ему сказали о ребенке?
— Я ему написала, — равнодушно ответила дама. — Уже после всего, так сказать, постфактум. И получила некоторое удовольствие. Какая жалкая, совершенно женская, беспомощная месть, вы не находите?
— И что он ответил?
— Право, не знаю, ответил ли он вообще. Я уговорила супруга, мы продали дом, приобрели вот эту квартиру. Я постаралась обрезать все концы и это получилось. Вот так-то, барышня, учитесь на чужих ошибках. Если Близнецы сочли нужным вас одарить, то не смейте отказываться. Иначе они отомстят, очень жестоко отомстят. — Старушка опять улыбнулась, но как-то растерянно, горько. — Знаете, право, я отдала бы все, что имею, лишь только знать: жизнь его сложилась гораздо счастливее, чем у меня. Конечно же, он постарел, но наверняка до сих пор такой же красивый, как прежде.
— Давайте собираться в больницу, — мягко напомнила Ани, мысленно пообещав по волоску выщипать дядюшке всю его львиную гриву.
___________
[1] Эхинококк — род ленточных червей отряда.
[2] Катетер — гибкая трубка, вставляемая в узкое отверстие для введения или удаления из организма жидкости.
[3] Имеется в виду расхождение в диагнозах, поставленных врачом «скорой» и при госпитализации (в больнице).
[4] Тип инфаркта миокарда, при котором симптоматика «маскируется» под язвенную болезнь желудка
[5] Кабинетный портрет — либо большая фотография, либо небольшое живописное полотно (чуть больше современной стандартной тетради).
Глава 12
За ночь подморозило, но не слишком сильно: лужи даже ледком не подернулись, лишь вода загустела словно кисель, да на опавшей листве появилась благородная кайма изморози. Зато тротуары стали скользкими, причем как-то особо подло: идешь себе, идешь, а потом ботинок вдруг ни с того ни с сего ехать начинает, выбивая ногу, заставляя хвататься за что ни попадя или раскорячиваться совсем уж неприлично.
Пока до больничных ворот шла, Ани раза четыре едва не навернулась, а на пятый точно упала бы, не поддержи ее неведомый благодетель под локоть.
— Спасибо большое, — от всего сердца поблагодарила Сатор, озабоченно осматривая полы пальто.
Модная шинелька была совсем новенькой, всего-то пару раз выгулянной еще по весне и, к сожалению, светло-серой, то есть совершенно не приспособленной к городским реалиям. Зато красивая и теплая, жалко, если испачкается, сама-то Ани ее ни за что бы не отчистила.
— Да на здоровье! — пробасил в затылок до мурашек знакомый голос. — Что ж тебя ноги-то не держат, ребенок?
— Папа? Ты что здесь делаешь? Леди Ночь, как же я по тебе соскучилась.
Наплевав на все условности, Анет попросту повисла у отца на шее, смазав ему по лицу букетом, который в кулаке держала.
— Ну будет тебе, — смущенно, но, в общем-то, довольно прогудел родитель, неловко похлопывая дочь между лопаток. — Я вот тоже соскучился, а чаще б дома бывала, так никому и тосковать не пришлось. Хоть бы мать с бабкой пожалела, носа не кажешь.
— Не пилите, да непилимы будете, — заявила Ани, по хозяйски взяв старшего Сатор под руку. — Бабушку я боюсь, она меня на тряпочки порвет. А с мамой мы на прошлой неделе кофе пили.
— Слышал, слышал. Твоя матушка, между прочим, потом весь вечер проплакала. Все сокрушалась, как ты исхудала.
— Ничего, это сейчас модно.
— Плакать?
— Худой быть. Проводишь меня? Или тебе в другую сторону?
— Отчего не проводить? — Академик нежно прижал дочерин локоть к своему боку. — Только хирургический-то корпус в другой стороне вроде или я ошибаюсь?
— Не ошибаешься, — беззаботно ответила Ани, увлеченно рассматривая больничных галок, нахохлившимися столбиками черневших на почти голых липовых ветках. — Но мне не туда, а в кардиологию. Знакомую хочу навестить. И все-таки, что ты тут делаешь?
— Значит, не к любимому, — заключил академик глубокомысленно. — А я сюда явился потому, что порекомендовали на пациента одного взглянуть, обещали интересный клинический случай, — отмахнулся отец. — Слушай, ребенок, ты мне не нравишься.
— У всех вкусы разные, — пожала плечами Сатор. — Тебе вот не нравлюсь, другим наоборот очень даже ничего. Вот например, недавно меня назвали знатным диагностом. А потом коробку шоколада подарили и в ресторан приглашали. Это в благодарность за подсказку. Так-то, папочка!
— Не вижу повода для радости, — набычился академик и даже пошел медленнее — то ли от расстройства, то ли желая время под разговор выиграть. — Ребенок, диагностика — это не специализация. Ну кто такой диагност? Человек с хорошей памятью и необходимым багажом знаний, только-то и всего.
— А мне казалось, что еще нужно умение анализировать, — резковато отозвалась Анет, потихоньку начиная закипать. — И наличие каких-никаких мозгов.
В последнее время она вообще злилась частенько. Пожалуй, даже чересчур часто, правда, от окружающих свою невесть откуда взявшуюся нервозность пока удавалось скрывать.
— Хорошо, допустим, права, — отец вовсе остановился, заставив дочь напротив себя встать. — И что ты со всем этим собираешься делать? В терапевты подашься, в семейные врачи? А, может, в городскую больницу служить пойдешь?
— Может, — без особой охоты отозвалась Ани, глядя не на отца, а на липы.
— Ребенок, ты уже взрослый человек, — кажется, у старшего Сатор с душевным равновесием дела тоже не слишком хорошо обстояли, потому как он даже нахмурился. — Не хватит ли с тебя эскапад и эксцентричных выходок? Эк тебя мотыляет: то в нейрохирурги, то в семейные доктора. Конечно, таким врачом стать престижно, денежно и эдак сытенько. Только кто ж захочет за лечиться собственные денежки у женщины, да еще молодой? Тут же не знания важны, а репутация, расположение к себе и…
— Пап, — Анет успокаивающе положила ладонь поверх отцовского рукава. — Вообще-то, я имела в виду городскую больницу. Но, думаю, сейчас не время и не место это обсуждать.
— Я не ослышался? — От удивления у отца даже глаза округлились и окладистая борода встопорщилась по-мужицки. — Пьяниц врачевать, гулящих… э-э…
— А сейчас я чем занимаюсь?
Ани и не хотела, но все равно улыбнулась. Нет, отцовский гнев ее не веселил, но умилял. Это выглядело все равно, как если б любимый плюшевый мишка ей выговаривать вздумал.
— А я вот не знаю, чем ты занимаешься. В общем так, дорогая моя. Поперек твоих решений никогда не вставал, сама знаешь. Но, по-моему, ты начала заигрываться в самостоятельность. Не настолько большая, чтобы не положить на колено, да не выдрать хорошенечко. Сегодня же, слышишь, сегодня же…
— Папочка, — Сатор снова взяла отца под локоть, не спеша пошла по засыпанной листьями дорожке, почти волоча упиравшегося родителя
