– Причина аварии?! – гаркнул Иван.
– Что-то с пилотом. Какое-то «И». Остальное не разобрать.
– Погиб? Убит? Что?
– Не знаю. Смотрите сами. Чёрточек не видно, не говоря о точках. А судьба академика – вот она! – он потряс блокнотом. – «… асса… ир… мер». Пассажир умер? Краток, как телеграмма.
– Повесить за волокиту и опоздание, – вспомнив, хмыкнула Маруся, телеграммам она тоже больше не верила.
– Не шумите! – крикнул Молчун. – Умер и земля ему пухом. Я не договорил. Тем более, торопиться некуда. Экипаж мёртв.
– А радист? Который письма…
– Помните, мы взрывали в лесу? Так это он и был.
– Вы взорвали радиста? С ума сошли? Почему не доложили?
– Я всё объясню, – Маруся затараторила, соус, измазавший губы, придавал лицу испуганное выражение. Из её речи можно было понять немногое, и Молчун остановил девушку:
– Извини. Я сам. Хорошо? Нам с проводником пришлось столкнуться с некими, назовем их, «явлениями». Сегодня все стали очевидцами подобного. Маша, Толя и я нашли в лесу труп. Он выглядел мертвее мёртвого, вдобавок медведь им полакомился. А потом вдруг вцепился в Толика. Мертвец, а не медведь – вот что хочу сказать.
– Не надо подробностей, – буркнула девушка и отодвинула консервы.
– Он его взорвал. Знаете, – Молчун потёр виски, – затмило всё. Никак не могу избавиться от ощущения, что упускаю самое важное. Толик ему тогда врезал. И кулак… как бы это… чуть не насквозь прошёл. Разжиженный он был, понимаете? Вроде тугой, но вроде желе.
– Кулак что ли разжиженный или медведь, или Спортсмен? Что-то я совсем запутался, – ухмыльнулся Иван.
– А потом и Спортсмен таким же стал, – продолжал Молчун. – У него на горле царапины были, помнишь?
Маруся кивнула.
– Не верю я в монстров, Геннадий, – перебил Балагур. – Просто вчера устали все. Пульс не нащупали, решили – умер. А сегодня… Погорячились.
– Тогда это убийство? – вскочил Сашка. – Мы сами его убили?
– Непонятно.
– Лицо! У него лицо стало таким как у того, в лесу! – перебивая, кричал Молчун. – И голоса! Я слышу их! Я видел…
– Призраки! Мотоцикл! – вторила Маруся.
– Нервы у обоих ни к чёрту, – крякнул Иван. – Ну, с парнем всё ясно, на учете в психушке состоит. Не бывает живых мертвецов, призраков не бывает. А мотоциклы – такие существа есть. Но они не опасны, смею вас заверить.
– Не поймут они, – отмахнулся Молчун. – Но больше всего меня испугало последнее сообщение по e-mailу. Они действительно всё о нас знают.
– Да кто они? Просто какой-то засранец шутил!
– Откуда он мог знать, о чём мы с бандитом говорили? Имя моё? Откуда? Друг мой досье на академика давал почитать, про его эксперименты с хромосомами. Чем он занимался, Иван Николаевич? Это-то можешь сказать?
– Для чего я тебе говорить должен? И откуда мне знать? Моя задача была охранять.
– Что охранять?
– Ну… то, что на вертолёт грузили.
– Шеф твой, Костенко, тоже в досье фигурировал. Заявил, что Пантелеев работал над защитными мерами против бактериологического оружия.
– Даже так? – Балагур застрочил в блокнот.
– Крысы у него там двухголовые бегали. Ртутные инъекции им ставил. Тараканы у меня из головы не выходят.
– Тараканов твоей голове не занимать. Хотите знать, что произошло? – Бортовский одёрнул куртку и повесил на шею автомат. – Нашли вы труп, в штаны наложили. Бухнули гранатой со страха. А потом признаться побоялись. Вот и плетёте небылицы. А Спортсмен ваш с катушек съехал после вчерашнего. По роже ему досталось. И, если не ошибаюсь, подругу на глазах чуть не отодрали. Может, всё-таки отодрали, а? Вот и всё. Приступ у него вчера был. А все сразу в панику – умер, ответишь! Утром морду паштетом измазал и пошёл куролесить.
– И ты мясником поработал?
– Сам же орал: топор под кроватью?! Я спросонок и не въехал. Все орут, стреляют. Это ты же первым стрелял! Глупо получилось, конечно. Но он сам виноват, засранец. Нечего было людей пугать.
– Почти убедительно, – согласился Борис. – Но инцидент, прямо скажу – неприятный. Если мы по ошибке убили человека, то отвечать придётся. Пусть будет что будет. А вам – в первую очередь. Если, Иван Николаевич, захотите всё на зэков списать – не выйдет.
– У меня приказ! Будет надо – отвечу по всем статьям! Короче, предлагаю следующий план. Сейчас пойдём к шалашу, нечего время терять, раскопаем могилу. Если академик там – что же… Мы сделали всё, что смогли. Потом пойдём к вертолёту.
– Далековато. С ночёвкой придётся, – вставил Балагур.
– Возьмём еду.
– А я знаю, что везли на вертолёте, – втиснулся надтреснутый голос.
Тишина шелохнулась, заметалась. Все посмотрели на Шурика.
– Золото! – выпалил он.
– Ну, конечно же! – всплеснул руками Бортовский. – Там, где золото, там и призраки с мертвецами бегают. На мотоциклах.
Увидев на лицах недоверие, Шурик засуетился, начал заикаться и с грехом пополам рассказал, как случайно подслушал часть разговора в кабинете главврача.
– Интересно. Я-то думал, что это гэбисты расщедрились? Так эти деньги и будут полагающимися нам двадцатью пятью процентами, – Балагур погладил лысину. – Ай да, Шура! На обе лопатки, Иван Николаевич?
Иван для вида хмурился:
– Рыл чего-то там академик, и золотишко откопал…
– А оно с неба и в тайгу? Ха, собаки! Геннадий! Ловко придумали? Случайные туристы находят клад, получают вознаграждение. А ФСБ и исследования академика незаметно в тень уходят. Что же ты молчал, бедовая голова?
– Я… думал, – запинался Шурик и украдкой косился на Ивана. Вздрогнул, показалось, что тот ликует, хотя по идее должен злиться – открыли его тайну.
– Потрясающая сенсация! – восхищался Борис. – То-то Костенко меня пускать не хотел.
Молчун угрюмо курил, не находя слов. Попытался было возразить, но заметил вспыхнувший интерес в глазах Маруси. И показалось ему, что нависло нечто гнетущее, сплющивающее голову, сердце и душу. Внезапно обратился к журналисту:
– Скажи. Ты человек умный. Есть она или нет – телепатия?
– Мысли на расстоянии? К чему это?
– Интересуюсь я.
– Научно она не доказана, хотя многие пытаются это сделать. Большинство склоняется к вере, что человеческий мозг похож на радиостанцию. Он посылает определенные импульсы. И если кто-то настроен на их приём, может как-либо среагировать. Самый распространённый пример, когда мы оглядываемся, почувствовав, что на нас смотрят. Но чтобы напрямую читать мысли – этого нет. Да и зачем? Вот так иногда едешь в автобусе и думаешь: вдруг кто-то читает тебя? Как копнёшь вглубь и рассмеёшься – чепуха одна, бессмыслица. Обрывки разговоров, кадры из кинофильмов, забота об освобождении мочевого пузыря, рассуждения о преимуществе погоды противоположной установившейся. Кому это надо? Если бы было что путёвое в повседневных человеческих мыслях – то давно бы научились их читать.
– На чём тогда основывается принятие решения?
– Эмоции, батенька. Ощущения-с. Есть желание и нежелание. Сидишь себе, киношку смотришь, а тут тебе рекламная девушка с ногами от ушей банку кофе показывает. Сразу появляется желание. До девушки далеко, а кофе пошёл и купил. Или ты мне интервью не хочешь давать. Я должен тебя переубедить, чтобы твои эмоции перешагнули
