Нотт серьёзно кивнул и направился вниз по лестнице. Уже закрывая дверь, Гермиона услышала его прощальное: «Я пришлю сову, Грейнджер. До завтра» и невольно улыбнулась. Теодору мучительно тяжело давалась социальная часть жизни, которая выходила за рамки деловых или рабочих отношений. Было видно, что он очень старается не забыть то или иное — прощание или комплимент для девушки, за которой он вроде как ухаживает. Гермиона вспомнила, что он так с ней и не поздоровался, и ещё раз улыбнулась. Это было невероятно странным и потешным.
Она попыталась вместе с дверью захлопнуть и воспоминания, которые потревожил Нотт своим приходом. Тогда, после снятия проклятья, она приходила в себя три дня. Ещё неделю она заливала сердце цементом и льдом, стараясь найти хоть какой-нибудь смысл для того, чтобы дальше жить. Родители, друзья и работа — всё это казалось несущественным и хлипким по сравнению с той пропастью, что сияла у неё в груди. Гермиона и представить не могла, что ОН пророс в ней настолько сильно, что почти на каждую свою мысль она слышала его голос с его комментарием.
Когда она выкорчевала его из себя, то превратилась в маленькую ходячую ледышку без чувств и практически без эмоций. И Теодор Нотт своим внезапным появлением грозился всё изменить.
========== Часть вторая. II ==========
— Драко, — шептал отдалённо знакомый ему голос, когда он спал. — Драко-о-о. — Он слушал во снах самые сладкие стоны за всю свою жизнь. — Драко! — кричала незнакомка во время оргазма из мира Морфея, и он невольно каждый раз просыпался.
За окном едва забрезжил рассвет, но Малфой уже знал — заснуть повторно ему не удастся. Каждую ночь он проводил с таинственной девушкой в своём сне: разговаривал с ней, целовал её, занимался с ней любовью, но не видел её лица и не знал, как она выглядит даже примерно. Образ девушки расплывался, как только он пытался её разглядеть. Взгляд будто заволакивало туманом, таинственная комната становилась темнее, а слух и ощущения обострялись, отчего он просыпался ещё раньше.
Безумие началось вместе с его пробуждением после неизвестного недуга. Его выписали спустя три дня тщательных осмотров и тестов, но странные сны начались в тот же день, как он открыл глаза.
В полутёмной комнате он рассказывал фантому девушки истории из своего детства и юности, иногда слыша её голос, почему-то казавшийся до дрожи знакомым, но таким же неуловимым, как и сам её образ. Иногда она смеялась, и это был самый мелодичный смех, который он слышал. Лишь через пару недель странных снов, разговоры во время которых не повторялись, он впервые её поцеловал. Ему казалось, что он отчего-то зол, но совершенно не понимал почему. Позже Драко припомнил все свои эротические грёзы юности, но так и не смог найти объяснения тому, как полно и ярко он ощутил этот поцелуй. И ему явно хотелось ещё.
После выписки Малфой как-то поделился историей о своих странных снах с Блейзом и впервые не смог разгадать эмоции, поселившиеся на лице Забини на целых две минуты. Он кашлянул. Потом ещё раз и, наконец, сказал:
— Да, я о таком ни разу не слышал. Каждый день одна и та же фифа? Может, на тебе какой сглаз или кто пытается приворожить?
Впервые за всё их многолетнее знакомство Драко почувствовал, что друг врёт. Самым обидным было то, что Малфой не понимал мотива Блейза, но пообещал рассказывать о дальнейших развитиях переплетения снов, не поинтересовавшись, зачем ему такие подробности.
Ещё две недели спустя Драко впервые трахнул этот призрачный фантом. Целый день после этого он ходил сам не свой и гораздо менее тщательно выполнял свою работу, к которой вернулся сразу же после выписки из Мунго. Из-за внезапной болезни повышение Драко было отложено, пока он вновь не втянется в курс текущих дел. За рассеянность он даже получил замечание от начальника на совещании.
Он рассказал про новый виток сюжета снов Блейзу на субботней встрече в баре. Тот, как раз сделавший глоток, поперхнулся и моментально оросил сливочным пивом всё вокруг. Драко поморщился и взмахом волшебной палочки привёл столик и одежду в порядок.
— Вы с ней трахались? — ошарашенно переспросил он.
— Ага. И, кажется, не единожды. Остался только вопрос: кто она такая?..
Забини вновь закашлялся, но Драко не обратил на это уже никакого внимания.
— Понимаешь, Блейз, я возможно покажусь тебе сумасшедшим, но после затяжного обморока у меня стойкое ощущение, что я что-то потерял. Я всё время прислушиваюсь к чему-то, ищу кого-то и эти сны… как будто сон и не сон одновременно.
— М-м-м, — промычал что-то невнятное Блейз, вновь делая глоток. — Может, тебе вновь постучаться в Мунго? Провериться на наложение Обливиэйта?
— Думаешь, я её так плохо трахнул, что она, избегая продолжения, стёрла мне память? — криво улыбнулся Драко. — Да нет. Такие эмоции не подделаешь. А как она стонала, Блейз…
***
Нотт едва не подавился своим обедом, когда ему на ухо кто-то вкрадчиво прошипел:
— Они трахались!
Теодор поднял взгляд на встревоженного Блейза, который как раз садился за его стол и взмахом палочки устанавливал анти-прослушивающие чары.
— Не смей меня больше так пугать. И о ком ты?
— О Грейнджер и Малфое, разумеется! Ему снятся сны. О ней. — Блейз нахмурился и забарабанил пальцами по столу.
— Сны? О ней? — недоверчиво переспросил Нотт.
— Да. Ты же знаешь, мы с Малфоем регулярно видимся. Вот он и рассказал как-то, что ему снится некая барышня, которую он не может даже разглядеть толком. Я попросил его рассказывать о том, что будет дальше. В субботу он мне рассказал, что они трахались. Во сне.
— Прям так и сказал? Трахались? — Нотт вздохнул и промокнул губы салфеткой. Аппетит пропал.
— Да. И у него был такой мечтательный вид, Тео! Я его таким не видел с тех пор, как его лишила девственности та француженка!
— У Малфоя всегда была чересчур богатая фантазия. Он мог всё выдумать, — возразил Нотт.
— Он не видит иных снов, кроме этих осколков воспоминаний о времени с ней… — задумчиво, глядя мимо Нотта, пробормотал Блейз. Он решительно тряхнул головой и заявил: — Нам надо её найти!
— Зачем? — переспросил раздражительно Нотт. — Грейнджер сейчас зализывает раны после всего случившегося и более чем ясно попросила её не беспокоить.
— Возможно, она могла бы
