– Хо-ро-шо… – проговорил по слогам врач, качнув головой. – Как самочувствие последнее время?
Ана попыталась ответить, но рот сводило от горечи.
– Сейчас…
Врач вышел в соседнюю комнату. Ана неподвижно сидела перед аппаратом. Тёмная жидкость в прозрачных сосудах успокоилась и медленно стекала по стенкам.
– Вот, – сказал врач, вернувшись, и дал Ане стакан воды. – Прополощите рот.
Ана набрала в рот воды и сплюнула в судно.
– Как самочувствие? – повторил врач.
– Последнее время, – начала Ана, – я чувствую себя хорошо. Мне стало лучше. Я даже думала…
Ана вновь закашлялась.
– Хорошо, – сказал врач. – Не торопитесь. Давайте вернёмся в мой кабинет.
Он положил руку ей на плечо.
Ана встала и тут же покачнулась от слабости. Врач обнял её за плечи и проводил к креслу напротив окна – как больную, которая едва умеет ходить. Потом уселся сам, качнул пальцем фигурку вахата, но не рассчитал усилие, и блестящий кораблик грузно повалился на стопку бумаг.
Ана неотрывно смотрела на врача, ждала, когда же он объяснит – почему в этот раз она не смогла долго дышать через аппарат, почему жидкость в колбах быстро изменила цвет. Может, это хороший знак.
– Хорошо, – сказал врач, не глядя на Ану. – Не думал я, что так быстро… Не стоило вам откладывать визит! Возможно, если бы вы пришли раньше…
Он что-то записывал в дело Аны. Фигурка вахата по-прежнему лежала на боку.
– Вы дадите мне направление на новый препарат? – спросила Ана.
Врач поднял голову.
– Что-нибудь происходило последнее время? – спросил он. – Вы регулярно ставите уколы?
– Да, но… – Ана сглотнула, во рту ещё чувствовалась горечь. – Последние несколько дней я не ставила. От них только тошнило.
Врач что-то писал. Новое направление, подумала Ана. Ей показалось, что свет в комнате на секунду погас.
– Мне стало лучше, – сказала Ана.
– Это… ненадолго, – сказал врач.
– Вы имеете в виду, если я не буду делать уколы? Но мне становилось плохо от…
Врач писал.
– Вы выпишите мне новое направление?
Врач вздохнул, откинулся в кресле, поднял со стола фигурку вахата и опустил её на тот самый лист бумаги, на котором только что выводил свои размашистые каракули – как будто поставил печать.
– Я боюсь, что уже… – Врач покачал головой. – Мне просто нечего вам выписать.
Режущий холод прошёлся у Аны по коже.
– Мне очень жаль! – добавил врач.
– Но мне же стало лучше! – выкрикнула Ана и закашлялась.
Ей не нужно было приходить. Этот пыточный аппарат отравил её дыхание. Этот человек с отталкивающей болезнью кожи издевается над ней.
– Я не понимаю! Вы знаете, я пойду к другому врачу, и я уверена, что другой врач…
Она резко встала. Она уйдёт, презрительно хлопнув дверью. Но в глазах у неё потемнело, и она покачнулась.
– Подождите! – Врач поднял ладонь. – Не нужно торопиться. Сейчас это пройдёт. Посидите, отдохните. А я пока…
– Но мне же стало лучше, – повторила Ана, опускаясь в кресло.
Они сидели друг против друга – Ана, тяжело и часто вдыхая, и врач, склонив голову, делая вид, что читает свои записи.
Говорить больше не о чем, но и молчать – невыносимо.
– И это… всё? – проговорила Ана.
Врач потёр подбородок и посмотрел на Ану мутными глазами.
– Да. Боюсь, что да, – сказал он, прикрыв рот, словно сдерживая кашель. – Мне очень жаль.
Ана медленно поднялась. Головокружение прошло, но она ещё чувствовала себя слабой, отравленной.
Врач внимательно следил за ней.
Она собиралась уйти – ведь говорить уже было не о чем, – но вдруг замешкалась, задумалась о чём-то и подошла к окну.
– Быть может, вы хотите что-нибудь? – спросил врач. – Я могу. У меня где-то есть…
Он жадно зарылся в ворох бумаг на столе. Ана молча покачала головой.
– Вы знаете, – начала она, – почему-то даже сейчас – что бы вы ни сказали – почему-то даже после…
Она глубоко вздохнула.
– Я всё равно чувствую себя такой…
Ана резко замолчала – ей не хватило дыхания, чтобы произнести последние слова.
Врач нервно заёрзал в кресле.
– Это будет очень тяжело? – вдруг спросила она.
– Что?
От удивления врач даже выронил бумаги – надрывно-яркие печатные буклеты с шелестом соскользнули под стол.
– Я уверен, что мои материалы, особые, – врач с ударением выговорил последнее слово, – материалы наверняка помогли бы вам избавиться от… беспокойства.
Он нагнулся, чтобы подобрать буклеты.
– У меня нет беспокойства, – сказала Ана. – Вы не понимаете. Как раз напротив. Вы знаете, я…
Она опять не договорила.
– Смотрите сами, – сказал врач. – Вы можете подать заявление на госпитализацию, и в вашем случае её обязательно…
Ана стояла у окна.
– Но ведь это так глупо, – тихо сказала она, и голос её дрогнул. – Почему именно сейчас и… Совсем недавно я была бы, наверное, рада, что мне не придётся… Но сейчас?
Врач нервно листал собственный буклет.
– Ведь мне даже некому… – сказала Ана. – Но почему же тогда так…
Она опустила голову и закрыла лицо. Врач встал.
– Я так хочу жить, – прошептала Ана.
Врач ничего не сказал – он лишь взглянул на неё и отвернулся. Они долго молчали. Врач стоял, сцепив за спиной руки, и едва заметно кивал, хотя Ана не говорила ни слова.
Последняя беседа с пациентом. Можно просто постоять у окна.
– Вы думаете, там у меня был бы шанс? – вдруг спросила Ана, посмотрев через отражения настенных ламп на пустое утреннее небо.
– Где там? – не понял врач.
Ана не ответила.
Врач тоже посмотрел на небо. Было заметно, что он чувствует себя обязанным – из врачебной этики, из чувства долга… Но ему так хотелось поскорее закончить этот разговор.
– Тысячи миль песков, – сказала Ана.
– Да, – сказал врач.
Ещё только занималось яркое, с багряным отливом утро, но казалось, что уже спустился глубокий и оглушающе тихий, как сон, вечер. Голоса людей на улицах стихают, превращаются в шёпот. Скоро на всех улицах загорятся синие огни. Остановятся поезда.
– Я думаю, – сказал врач, – я думаю, что вам лучше…
Он снова закашлялся, размышляя, видимо, про врачебный этикет.
– У вас же есть ещё много… У вас есть ещё время. Вы можете взять буклеты. Или лечь в больницу.
Ана не ответила, она смотрела в окно.
– Кстати, вы можете ставить уколы, если хотите. Да, это прекрасный вариант. Тот препарат, который я выписывал вам в прошлый раз. Возможно, он ещё…
Врач повернулся к Ане, поджимая губы. Ана невольно потёрла левую руку чуть ниже локтя – там, где сильнее всего болело от уколов.
– Пожалуй, – она вздохнула и отвернулась от окна, – я не буду больше ставить уколы. Вы знаете, мне кажется, что от уколов…
Врач собирался возразить, но вместо этого снова прикрыл ладонью рот, сдерживая кашель.
– Что ж, вам решать, – сказал он, усаживаясь за стол.
– И это всё? – снова спросила Ана.
Врач кашлянул.
– Я думаю, на самом деле…
Он покосился на часы, затем что-то шумно поискал в карманах обвислого пиджака.
– Я, пожалуй, всё-таки смог бы записать вас…
– Мне пора, – сказала Ана.
Врач замер, не вынимая руки из кармана.
– Что ж, до встречи, – сказал он.
– До встречи, – сказала Ана.
Уже на улице, в маске, она остановилась неподалеку от агада-лая и подняла глаза
