– Forsja, afli, fullting, liд.
Ола готовится к заклинанию, а потом расслабляется под нажимом моей магии. Ее быстрое дыхание замедляется, сердцебиение нормализуется. В блестящем душе песок покидает тело девушки и падает на морское дно. Маленькие ямочки в ее плоти затягиваются. Вскоре остается лишь здоровая кожа.
Я убираю руки и смотрю на других девушек.
– Кто следующий?
Как только все они становятся чистыми и целыми – дело пары минут – я больше не могу сдерживать вопросы.
– Вы связались с Руной?
– Да, – подтверждает Эйдис. – Но у нас нет твоего кольца.
– Руна пошла принести его прямо перед взрывом, – сказала Сигни.
– Принести? Не вернула его магией?
Они качают головами.
– Нам показалось, что ей опасно находиться на открытой местности, не то что колдовать.
Конечно же. Должно быть, дворец ищет ее и Алию после случившегося.
– Но мы узнали, что твой нож в безопасности! – вставляет Ола, проводя пальцами по исцеленной руке.
Эйдис объясняет:
– Руна говорит, что нож выскользнул из руки Алии и упал в волны под балконом короля. Там ко дворцу прилегает небольшое укрытие, про которое она все время по ночам рассказывала Руне.
Я точно знаю, где находится эта бухта. Я видела ее с утеса, на котором находился мой дом – под бдительным оком дворца. Отец привозил особенно сложный улов – целого кита и вроде того – прямо в замок через бухту, а не вез по улицам. Кухонные служанки встречали его и несли мясо на плечах, словно носильщики на похоронах.
– Спасибо, – говорю я.
– Кажется, Руна думала: если ты сможешь достать нож и кольцо, то она сумеет удовлетворить магию… Ей требовалась лишь кровь короля.
– Которая у нее, может, и есть! – вставляет Ола.
Это для меня новости. Я видела юношу мертвым в постели. Вся его кровь покинула тело. Но все же надежда в голосах сестер чертовски осязаема. Мне бы хотелось сказать, что с помощью королевской крови Руна вернется в море – к ним. Но не могу. Уверенно не могу. Алия не убила Николаса. Это сделала Руна, а их сделки связаны.
Щупальца шевелятся подо мной. Это возможно? Жертва была принесена Урде. Однако нет, я не могу давать этим девушкам ложную надежду. Если Урда примет жизнь парня за жизнь Руны, мы узнаем об этом через день.
– Боюсь, она ошибается, – говорю я Эйдис. Мне действительно жаль. – Но вы смогли предупредить Руну о планах вашего отца?
– Да, – подтверждает старшая. Ее взгляд отстраненный. – Она говорит, что оставшиеся ведьмы слабые и не смогут с ним сражаться. Они едва ли способны вместе помешать уже бушующей человеческой войне.
– Они собираются что-то уничтожить… подлодки? – добавляет Сигни.
Я вспоминаю неудачные попытки вызвать огонь.
– Но мы не знаем как. Руна утверждает, что они едва могут наколдовать суп, что бы это ни было, – говорит Ола, поджав губы. – И именно тогда она начала говорить о возвращении. Сестра считает, что, если удастся вырастить отцу еще рикифьоров, это помешает нападению.
То, что осталось от моего сердца, дрожит за эту девушку. Руна все время пытается что-то исправить и исцелить. Не боится пожертвовать своими интересами и желаниями – и даже самой собой – ради других.
Я бы сказала, что это напоминает мне девушку, которой я когда-то являлась. Но это стало бы преувеличением. Я была заинтересована лишь в спасении Ника – и когда я спасала не его, то себя от мора, который сама и вызвала.
После этого мало что можно еще сказать. Русалки уплывают, не прощаясь. Страх следует за ними на пути в их заключение и к стражнику, который, будем надеяться, сохранил их секрет.
– Так мило с твоей стороны помочь им, – говорит Анна, когда мы остаемся одни.
– Если бы это только им требовалась помощь. Столькие оказались в опасности: Руна и ведьмы, морской народ. Буквально все волшебные существа на суше и под водой под угрозой. – Я указываю на свое окружение. Несъеденный улов засоряет пески. Все, что у меня есть, спрятано в пещере или разбросано вокруг. Вся моя жизнь за последние пятьдесят лет засунута в это место. В эту тюрьму. – Я не могу просто оставаться здесь и есть креветок, пока мир воюет.
– Тогда поднимайся! Тебе не нужно, чтобы он освобождал тебя – ты провела тут пятьдесят лет. Уверена, ты можешь нарушить заклятие, которое удерживает тебя здесь. Ты только что превратила двух русалок в людей; одну – навечно. Если у кого-то и хватает таланта, чтобы разбить эти магические узы, то у тебя. – Ее голос становится отчаяннее и напряженнее с каждым словом. – Тебе нужно подняться и помочь им.
Это уже слишком, думаю я.
– Для того, кто всего два дня назад думал, что в случае моей смерти морской царь, цитата, «сотрет все это место и всех, буквально укоренившихся здесь» с лица земли, ты слишком настаиваешь на избавлении от меня.
– Эви, он в любом случае придет за тобой. Как только Руна изменится навсегда, ты ему больше не будешь нужна.
Она права. Я не отвечаю, потому что мы обе знаем: это так.
Через какое-то время Анна снова произносит:
– Скорее всего, нам обеим будет лучше, если ты уйдешь.
Мой взгляд перемещается на новое тело Алии. Это мой крест. Моя ошибка.
Я закрываю глаза и поворачиваю свой щупалец в предположительном направлении маленькой бухты, по которой плыл мой отец с китом – таким тяжелым, что он мог бы потопить корабль поменьше и человека послабее.
– Koma minn knifr.
Из меня сквозь мутную воду вырывается нить магии. Она проносится мимо бурлящей грязи, через лес полипов – в холодную голубизну открытого океана.
Моя магия тянется и тянется в поисках ножа. А потом я чувствую, как он приближается, словно выстрел из ружья – большой, четкий и непреклонный. Несколько секунд спустя по моему логову разносится эхо от явного шипения и шепота предмета. Тот несется сквозь воды. И вот он промчался прямо мимо ветвистых рук дерева Анны и лег мне рукоятью в ладонь.
Нож. У него отколот кусочек. Но его магия сохранилась – кровь Ольденбургов все еще цепляется за лезвие, несмотря на непреклонное движение вод океана за последние дни. Именно так, как я и надеялась.
Я поворачиваюсь к Анне спиной и чищу свой котел для самого важного заклинания в моей жизни.
26
Руна
Я остаюсь на берегу дольше, чем нужно, уставившись на волны и молясь, чтобы Урда сохранила жизни моих сестер. На дворе все еще темно, когда ранним утром, промокшая, я возвращаюсь в дом.
Я тихо проскальзываю внутрь и ложусь на кухне, подальше от огня, от всех неспящих глаз. Кольцо все еще в моем кармане. Я даже не переодеваюсь в сухую одежду – мне хочется остаться в уюте объятий моря,
