– Разве луна – это не просто камень в небе? – Не выдержал Фил.
– Камень, если бы глупые люди не населяли все подряд богами, – фыркнул Кеош. – Сила веры и подношения, и вот сущность из тех, кто посильнее и пожаднее уже живет там и принимает кровавые дары. Поэтому любая ересь подлежит костру! Заселили леса и омуты выдуманной нежитью, подкармливают страхом, а потом у них младенцы пропадают. Тьфу!
– И тут… В этом мире, тоже? – С невольной осторожностью глянул Фил на луну.
– А люди в этом мире чем-то отличаются? Особым умом, может? – Ворчливо отозвался старший, продолжая работать над кожей зомби. – Есть он там, давнехонько есть – думаешь, отчего луна всегда повернута к нам одной стороной? Потому что постоянно смотрит на землю, изнывая от скуки и голода. Делать-то ему там особо нечего, на голом камне. Или, скорее, она, раз зовут луной…
– То есть, она помнит нашу старушку?
– Видела и помнит, от рождения до смерти. Вечерней и ночной порой, правда, – хмыкнул Архимаг, вычерчивая особо сложную вязь, от усердия чуть высунув язык. – Но сейчас ночь, и она знает, где ее душа. – Отодвинулся Кеош и критически осмотрел труд рук своих.
– Узнать бы, с чего нам станут помогать. Отчего не раздавят, от той же скуки. – Невольно вырывались его опасения.
– Подношение или боль, – нравоучительно произнес Кеош, дирижируя себе стилом в так ударениям. – Иначе с подобными никак.
– Оно примет тьму и свет в дар?
Архимаг обошел зомби, всматриваясь сначала с свою половину рун. Затем обошел со спины и с явным скепсисом, постепенно перерастающим в неохотное признание, кивнул на результат трудов Филиппа.
– Ты когда-нибудь слышал, как кричит луна? – Буднично спросил он правнука.
– Нет, – автоматически повел головой Фил.
Архимаг пожал плечами и жестом руки вкинул преобразованную силу окружающего мира в первую цепочку рун.
Луна орала надрывным свистом падающих с неба камней, росчерками проносящихся по небу. Она истерически била ими по земле, зажигая леса и степи пожарами, и звучный рокот раздуваемого ветром огня вплетался в рыдания неосторожной и излишне любопытной сущности, в глаза которой плеснули тьмой и светом, детонировавших друг о друга во всем гневе противостоящих первостихий.
Белый серп давно покрылся алым в дрожании воздушного марева над темным лесом. А на поляне где-то в отдаленном, безымянном местечке, мальчишка постарше водил пальцем по рунам на коже мертвеца и выкрикивал ввысь требования своего господина – потому что человек был слишком жалок для содеянного, и тварь на луне не собиралось в этом сомневаться. Она била по площадям, пытаясь убить того, кто стоял за человечками – но отчаяние заставляло прислушиваться к человеческим словам и с трудом находить внутри себя смысл забытых слов «подчинение» и «страх».
Тем более, что враг не желал многого – всего-то с рассветом один из людишек должен вновь вернуться домой… Всего-то плоть и память для почти позабывшей себя души в темном бочаге под балкой ручья…
И она согласилась.
– Помню ритуал, которым мы пробивали стены последней темной твердыни. – Довольно выпрямился Архимаг, разминая плечо рукой, когда небо угомонилось. – Нам казалось, она нерушима – столько в нее было вложено, что плоть мира сходила с ума за три сотни метров.
Подле Кеоша меланхолично надевал рубаху высший зомби, а вившийся вокруг него Филипп пытался придумать, как свести на нет впитавшиеся в кожу письмена… Или как объяснить для матери, откуда такая роспись могла возникнуть за один день. Или не опасно ли держать подле себя чужой холст для заклинаний… Особенно, если существо на луне действительно все помнит и достаточно разумно, чтобы начать расследование. Хотя, иногда разумность именно в том, чтобы не искать и не вспоминать более сильного врага…
– Тоже были тьма и свет? – Хмыкнул Фил, подняв голову к небу и оценив урон, нанесенный небесному телу – кажется, на серо-белом рельфе прибавилось щербин.
– Тоже свет и тьма, – поддакнул архимаг. – И тот ритуал был тоже на двоих. – Добавил он со значением.
– Значит, у тьмы был предатель. – Проигнорировал Фил намек на темницу ангела.
– Раскаявшийся отступник, – поправил его Кеош. – Весьма вовремя и весьма разумно раскаявшийся.
– Интересно, что с ним стало потом.
– Его простили, как и было обещано.
– Я не помню такого героя. – Повернулся к нему Филипп. – Не слышал его имени в хрониках и в поэмах. Не видел его портретов.
– Кто бы на его месте стремился к известности? – равнодушно пожал плечами старший.
– Или ты его убил. – Бросил фразу Фил в тишину ночной поляны и холодно взглянул в очи предка. – Ведь так?
– Это был мой с ним договор. – Тщательно выбирая слова, произнес Кеош, когда молчание стало откровенно гнетущим. – Тьма не получила его душу. Он не попал в бездну. Это все, о чем мы договорились.
– Вечность чистилища.
– Он к тому времени натворил такое, что оставить жить его было невозможно! – Жестко отозвался архимаг. – Не с тем грузом отнятых жизней и пролитой крови! Но у тебя нет такой обузы. Нет кровных врагов, нет надзирающих за нами церковных орденов, нет страха перед Тьмой, что придет забрать силу, данную в долг! Хочешь легенд и стихов в свою честь? Хочешь портретов на стенах и громкого имени, которым назовут тысячи сыновей – отчего нет? Эта дорога сегодня открыта! Сегодня – и, может, еще пару-тройку дней, пока ты не ввяжешься в кровь и неприятности. – Выпалив, громко задышал Кеош, переводя дух. – Или пока тебя не убьет Аркадия.
Фил только покачал головой, глядя на алеющие верхушки деревьев – то не рассвет пробивался на горизонте, а бликовал лесной пожар. Вот и ветер доносит запахи горячей смолы и горелой хвои…
– Но если вся грязь и копоть, что была в моей крови и переродилась в потомка, зовущего себя Филиппом, станет препятствовать мне в меру сил и подлости… Второго шанса я тебе не дам. – Развернулся от него архимаг и скрылся в чащобе.
– Проводи до края леса и жди, – коротко бросил Фил зомби, оставаясь на месте.
Интересно, во времена последней темной башни – на что готовы были пойти люди, чтобы ее снести? Какими словами описывали эту готовность; что сулили героям и на что обещали закрыть глаза… Ведь тогда – один шаг отделял от победы и мира… От спасения миллионов жизней и их посмертия.
Филипп уселся на землю и оставался сидеть так долго, покуда отсветы пожаров не прошли стороной, а звезды вновь налились светом на черном небе.
Впрочем, неважно.
Рука Фила нырнула в пространственный тайник, скрывшись из обычного мира.
Легкий скрип камня о камень, слегка подавшееся от тяжести вперед плечо – и вот первый иссиня-черный каменный прямоугольник появился под ночным небом нового мира.
Филипп установил его на землю, слегка вдавив. Затем достал еще один каменный блок и установил рядом, слегка
