В любом случае, я могла это проверить, но не сейчас.
Поймав машину, назвала адрес и задумчиво смотрела в окно. Давно не позволяла себе поездки. Даже успела по ним соскучиться. Периодический скрип умиротворял и не позволял заснуть.
Машина подъехала к церкви без пятнадцать одиннадцать. Помня прошлый приход сюда и воспоминания, которые он повлек, я немного трусила. Стояла у входа и уговаривала себя шагнуть внутрь. Конечно, я не могла подвести единственную подругу и толкнула дверь.
В нос ударил сильный запах благовоний. Пряный, сладкий аромат укутывал, заполнял легкие, садился на одежду. Легкая дымка витала во всем храме, в слабом свете свечей, она была таинственной и прекрасной. От чадильниц, где и лежали крупные камни желто-розового ладана, поднимался причудливый столб дымка. Он крутился, заворачивался, плясал… завораживающее зрелище.
— Нина! — эхо вознесло возглас подруги к потолку храма. — Я так рада тебя видеть!
Наплевав на все нормы приличия, Катарина подбежала ко мне и крепко обняла.
— Ты пришла… — выдохнула она.
— Не могла не прийти. Это такой важный для тебя день.
Я взяла ее дрожащую ладонь, чтобы она чувствовала мою поддержку. Ее голос дрожал, как и все тело.
— Ты прекрасно выглядишь. Платье просто восхитительное!
— Правда нравится? Эрни оплатил, — она покружилась, чтобы показать всю прелесть кружев.
Белое, расшито жемчугом, с длинными рукавами и закрытым горлом. Настоящее помолвочное платье.
— Оно восхитительное. У Эрни определенно есть вкус. У меня для тебя тоже подарок, — я полезла в ридикюль, достала оттуда маленькую коробочку из белого бархата и отдала подруге.
Катарина медленно открыла ее и ахнула, поднеся ладонь к губам.
— Я не могу их принять. Они неприлично дорогие.
— Не буду отрицать, но они идеально подходят к твоему платью. Жемчуг, как признак невинности. Мне его никогда не надеть, так почему я не могу порадовать свою единственную подругу? Надевай и не спорь.
Ее руки затряслись еще сильнее, а в глазах, полных благодарности, заблестели слезы. С большим трудом, она вдела крупные горошины жемчуга и материализовала перед собой крохотное полупрозрачное зеркало.
— Нина, они прекрасны! Спасибо тебе огромное! — поддавшись порыву, она снова обняла меня.
За спиной раздался притворный кашель. Катарина вздрогнула и отстранилась. Я с трудом подавила смешок: она вела себя так, словно ее застукали за объятьем с парнем, а не с подругой. Не спорю, последнее тоже порицалось, но не было наказуемо.
— Катарина, церемония начнется через пару минут, а ты здесь.
— Прости папочка. Нина преподнесла мне подарок, — под грозным, но любящим взглядом отца, Катарина замолчала и ушла в сторону небольшой двери.
— Асита Нинаэль, вы можете пройти ближе к алтарю и занять понравившееся место слева.
— Спасибо, святой отец.
Медленно, все еще рассматривая храм, пошла к первому ряду лавок. Там уже сидела женщина и судя по чертам лица, мама Катарины.
— Можно?
Женщина кивнула и в полной тишине я села рядом.
Вчера Катарина говорила, что ее сестры уже вышли замуж и имели детей, но здесь кроме мамы никого не было. Это меня интересовало.
— Кэти… — выдохнула женщина, — уже совсем большая. Не верится просто.
— Она самая старшая?
— Нет. Кэти второй ребенок в семье. Брат старше ее на два года.
— Сколько у вас детей? — вежливо спросила я.
Мы никогда не обсуждали с Катариной ее семью. Вчера для меня стало открытием наличие сестер, а сегодня и наличие брата.
— Шесть. Андриан и Катарина родные. Августа, Антония, Верония и Мидора приемные.
— Вы взяли на воспитание четырех девочек? Это так… благородно.
— Мы не могли иначе. Кэти говорила, что вы сирота. Мне жаль.
— Мне тоже…
Я впервые произнесла это. Обычно я говорила, что привыкла и только сейчас осознала, что хотела бы семью. Такую же добрую и печальную маму, в глазах которой застыло беспокойство. Такого же отца, который смотрит на дочь, словно той пять лет.
Сейчас, когда прежний мир рухнул, а то, что я считала правдой, оказалось ложью, я многое переосмыслила и поняла. Тоска ежечасно овладевало мной, а сожаление сжирало изнутри.
Тряхнув головой, скинула наваждение и осмотрела храм. У алтаря уже стоял отец Катарины в праздничной рясе. Перед ним стоял молодой человек в костюме тройке. Одет хорошо, не сказать, чтобы богато, но и не дешево. Либо имеет хороший заработок, либо состоятельную семью. На вид ему не больше двадцати пяти. Симпатичный, но что-то в нем отталкивало.
Громко хлопнула боковая дверь. Оттуда, подбирая подол, вскочил мальчишка лет тринадцати, раскрасневшийся и запыхавшийся. Под хмурым взглядом святого отца, он сел за рояль и начал играть. Торжественная музыка отражалась от стен храма и пробирала до мурашек.
Я смотрела на Эрни и святого отца, а те обратили свой взор вдаль. Проследила за ним и увидела Катарину, медленно идущую по проходу. На голове венок из ромашек, в руке букет из них же. Тоже символ чистоты.
Катарина была прекрасна, я не могла оторвать от нее глаз. Внутренний эгоист высунул голову и противно зашептал «теперь она будет реже приходить, а когда появятся дети и вовсе забудет о тебе, отдавшись семье». На корню задушив в себе это чувство, снова посмотрела на мужчин, к которым она приближалась.
Только сейчас я поняла, что мне не понравилось в Эрни. Он был холоден. В его глазах не было ни намека на влюбленность. Только холодная расчетливость. Это пугало.
Пока я размышляла, святой отец зачитал длинный текст помолвочной молитвы и призвал пару испить из кубков.
Катарина передела свой кубок Эрни, он, в свою очередь, передал свой Катарине. Молодой человек медленно поднес его к губам и осушил.
Катарина, посмотрела на него полным обожания взглядом и приложила к губам. Моя интуиция завопила.
— Не пей! — выкрикнула я, что было сил, но опоздала.
Подруга уже сделала глоток, который оказался для нее губительным.
Время, словно замедлилось. Кубок медленно летел на пол, со звоном упал к ногам и забрызгал белое платье алым винным пятном. Катарина подкатила глаза, обмякла и рухнула в объятия отца. Тело сотрясала крупная дрожь, переходившая в конвульсии. Дикие крики, вырывавшиеся из горла девушки, оглушали.
Я не могла пошевелиться и отвести глаза. Видела мать, что отчаянно трясла родную дочь за плечо, рыдала и взывала очнуться. Видела отца, что рыдал, и молила всевышнего о чем то.
А виновник уходил. Медленно, словно хотел, чтобы его поймали.
Соскочив с места, на ходу трансформировала руки, слыша, как рвутся рукава платья, и не заботясь о посторонних.
С силой, что казалась мне дикой и необузданной, что налила каждую мышцу, кинулась на Эрни и пригвоздила его к стене. По гладкой поверхности штукатурки пошли кривые трещины от
