Шуа провела по его лицу, на миг задержавшись у пробитой брови с родовым знаком.
— Этот брак для тебя — мука. Если ты не найдешь в себе сил решить проблему… То можешь бросить все. Сложить ответственность. Перестать быть тем, кто ты есть. Но начать жизнь кем-то иным — не значит умереть.
Даро не верил своим глазам и ушам. Не верил, что прабабушка действительно говорит ему это.
— Жить без рода возможно, — продолжала Шуа. — Но эта жизнь не для всех. Вселенная большая, гораздо больше, чем казалось мне в детстве. Тебе решать.
Даро сглотнул, во рту пересохло.
«Но отец…»
— Итари знает, что я говорю с тобой, Наследник. Не обо всем, конечно, — добавила прабабушка, — но он поймет и примет, я сумею убедить его.
У Даро кончились слова и жесты. Он молча сидел и смотрел на бокал со сладким ягодным отваром, который Шуа вложила ему в руки. Пытался переосмыслить всю свою жизнь, все, за что держался и что держало его самого. Это было слишком объемно, слишком монументально — словно руками перевернуть планету. Прабабушка не мешала, просто сидела рядом и смотрела в сад, в котором солнце уже выглядывало сквозь дождь. Даро медленно выпил отвар, и он разлился внутри мягкой волной тепла.
Невозможно вырвать из себя сердце и уйти живым, пусть и навстречу целой вселенной. Нельзя перестать дышать, потому что так решил. Нельзя… Но слова Шуа Онья освободили нечто, сидевшее глубоко внутри Даро. Открылся какой-то неведомый источник сил. Он ощущал себя так, словно тело вдруг потеряло вес, как на тренировках боя в космосе в Академии. Даро моргнул и понял, что едва смог открыть глаза. Руки прабабушки забрали у него бокал, потом она потянула его в сторону, укладывая на свои колени. По плечу скользнуло пуховое покрывало. Это последнее, что Даро успел почувствовать, прежде чем заснул.
_________________________
Теперь можно и посмеяться немного. Вот прикол со 100% попаданием в сюжет:
https://sun9-72.userapi.com/c857428/v857428455/1717ef/TxQs0PzdWc4.jpg
А вот мое видение ситуации:
https://sun9-39.userapi.com/c855028/v855028236/1e2ed7/OIlP-fGtfNA.jpg
========== 15. Отмеченный Марай ==========
Нельзя было молить о прощении. Нельзя даже просто позволить себе поговорить с ним. Риэ сотню раз за последние дни ловил себя на том, что открывал контакт Даро в браслете и пялился на переливчатый знак соединения.
Риэ было плохо. Не просто плохо без Даро, но оттого, что причинил ему боль. Он, Риэ Зунн, облажался по-крупному. И ради чего? Что принесла ему любовь, кроме бед? Всем им? Только боль, горечь и разочарование. А значит, необходимо выбить, выжечь, вытеснить это чувство из себя.
Ночной дом пах ароматизаторами, дымом кайон, порошком эрхану и потом — этот запах порочной страсти, неотличимый от запаха болезни, нельзя было полностью заглушить никакими средствами.
Раньше удовлетворение телесного голода одновременно приносило удовлетворение любопытства: каждый раз выяснялось что-нибудь новое, ведь все девушки отличались друг от друга. Было приятно, иногда — опасно, если у партнерши оказывался строгий отец или старший брат. Это не останавливало, лишь добавляло азарта. В короткие свидания любовники давали друг другу то, что хотели отдать, и забирали то, в чем нуждались. Малую толику нежности, помощь в преодолении неловкости. Улыбку, утоление желаний, десяток жестов.
Сейчас он смотрел на мерно двигающееся под ним тело с едва проступившим на плечах даау, на тонкую талию, крутые бедра и ощущал лишь пустоту и страх потерять равновесие. Упасть, прижаться к чужой коже, которая и так чересчур остро контактирует с его собственной. Увязнуть в прозрачных клейких каплях пота, стекающих по девичьей спине на одноразовую постель.
Туа… нет, не надо, нельзя думать о ней.
Нужно преодолеть страх, пойти навстречу нарастающему напряжению, которое все глубже затягивает в водоворот горячечного бреда. Словно в детстве, когда Риэ метался по кровати в маленьком доме на краю деревни и уже знал, что мама умерла: слышал сквозь испепелявшую его лихорадку.
Нужно перехватить, поднять выше, ощутить ладонью обычно сокрытое от глаз, и лишь потому — запретное, манящее… Зажмуриться, не помнить, не слышать, не чувствовать.
— Господин доволен?.. Господину угодно выкупаться перед сном?
Шорох простыней и холод, поднимающийся от кончиков пальцев, медленно охватывающий все тело, как миг до того — жар.
— Господин так щедр… Я могу принести ему вина. Или спеть песню.
Риэ резко сел на постели.
— Что?!
Желтоглазая низшая испугалась и отпрянула от его дикого взгляда. Путаясь в одежде и собственных длинных волосах, поклонилась и выскочила за дверь, прихватив со стола пластинки.
Когда Риэ проснулся, то ощутил влажную мерзость прилипших к телу простыней. Воздух в комнате был нестерпимо горячим — видимо, вышел из строя климат-контроль. Риэ прислушался к себе и не обнаружил ничего, кроме отвращения и прежней тоски, теперь отчетливее окрасившейся горечью.
Он дурак, если думал, что все получится вот так сразу. Вообще дурак — безо всяких «если». Что с этим делать, он не знал. И снова закрыл глаза.
***
Сильные гребки бросали тело вперед и вглубь, затем, когда кончался воздух — опять наверх. Клубящаяся черно-белая мгла над океаном расползалась во все стороны, как пульсирующая ядовитая медуза. Шторм родился на островах восхода, обогнул планету и накрыл собой прибрежные воды столицы. Даро плыл, чувствуя густеющий воздух, слыша то и дело взрывающийся в вышине туч грохот с ослепительными вспышками небесных мечей.
Иногда молнии били прямо в воду. Даро ощущал, в какой стороне это случится, и успевал переждать удар на глубине, достаточной, чтобы не получить разряд, но все равно сердце замирало от священного ужаса перед разбушевавшейся стихией. Почти сражение… Не с ней, так с самим собой. Но шторм не был хаосом, он подчинялся законам, обладал ритмом, ясным любому настоящему сиуэ. А предельное напряжение и невозможность думать ни о чем, кроме следующего движения хорошо помогала вытеснить хаос изнутри, растворить его в этих черно-белых сияющих глыбах волн, разметать, как ветер — пену с гребней.
Даро вынырнул, и тут небесное полотно треснуло прямо совсем рядом. Он закусил губы, с силой оттолкнулся и выбросил себя из воды. Оглушительный грохот, вспышка вонзившегося в плоть океана чудовищного меча… И почти безвольное падение в воду, что еще хранит в себе отголосок удара, жжет кожу. Сердце вновь замирает от сладкого риска пережитого мига. Если бы он задержался в воде, то не спас бы и нырок — грохот взрыва убил бы его сразу или заставил потерять сознание, что немногим лучше.
Но он успел, хоть в ушах еще звенит, в глазах чуть двоится, а руки подрагивают. Даро улыбнулся, развернулся и вновь слился с возносящейся стеной воды. Позволил поднять себя, оттолкнулся и без всплеска вошел в следующую. Морская глубина однажды примет его тело навечно, но не сегодня.
Для стороннего наблюдателя буря,
